Сергей Катуков - Ангелёны и другие

Утром я поехал на север в Инголдмелс и нашел батлинский лагерь. Это было несложно: огромный комплекс, выглядящий, как тюремная зона. Устрашающего вида ограда с изодранной верхушкой вокруг лагеря, как будто он пытался удержать людей, сбегавших из него. На главном входе имелись шлагбаум и будка охраны. Я сказал охраннику, что хотел бы просто взглянуть на оригинальное шале, но он ответил, кажется, искренне сожалея, что не может меня впустить. Я должен купить билет на целый день, когда откроется офис, чего не предвидится еще пару часов. Билет на пребывание в течение одного дня стоит 20 фунтов. Мы оба согласились, что это слишком много, чтобы просто посмотреть на восьмидесятилетнее шале, и на этой ноте расстались.

Должен сказать, раньше я уже подумывал, чтобы забронировать место в лагере в качестве гостя, но мысль о том, что мне придется провести здесь время, бесцельно шатаясь, наблюдая за людьми, казалась эксцентричной даже для меня. Что если со мной станут знакомиться или, хуже того, узнают? А если дойдет до того, что меня ограбят беспризорные дети? Даже страшно подумать о последствиях. («Брайсон, разбрасывающий конфеты детям возле карусели, был заключен под стражу»). Итак, разочарованный, я вернулся к автомобилю и направился на север в Гримсби.

Гримсби начала двацатого века был крупнейшим рыболовецким портом мира. Не в Британии, не в Северной Европе, а во всем мире. Я видел фотографии морских щук, огромных рыб семейства тресковых, которыми когда-то изобиловали британские воды. Их складывали в доках Гримсби гигантскими штабелями выше человеческого роста. Каждая рыбина была около шести футов длиной. Ни один ныне живущий рыбак не видел такой крупной морской щуки. В 1950 году флот Гримсби вылавливал 1100 тонн рыбы этого вида. Сейчас ежегодный улов — 8 тонн. И это была только малая толика общего улова. Треской, палтусом, пикшей, скатами, полосатой зубаткой и другими видами рыб, о которых большинство из нас никогда не слыхало, были забиты доки в ошеломляющих, но нерациональных объемах. За одно поколение траулеры начисто выскоблили морское дно, превратив большую часть шельфа Северного моря в морскую пустыню. В 1950 году Гримсби доставлял свыше 100 тыс. тонн трески, сегодня — меньше 300. Совокупный годовой вылов рыбы в Гримсби упал с почти 200 тыс. тонн до всего лишь 658 — и даже эта жалкая цифра, согласно океанографу Йорского университета Каллуму Робертсу, слишком велика для опустошенного Северного моря. В своей захватывающей книге «Океан жизни» Робертс отмечает, что каждый год европейские рыболовные ведомства утверждают квоты, которые на треть выше, чем рекомендуемый уровень их собственных ученых. Но по сравнению с остальным миром Европа еще «светоч просвещения». Помимо множества удивительных и удручающих фактов, в своей книге Роберт приводит список жертв одного рыболовного рейда, который проводился рыбацкими судами в Тихом океане в процессе легального вылова, организованного, чтобы поймать всего лишь 211 экземпляров золотистой макрели. Среди жертв этого рейда, — это так называемый «прилов» — пойманных, а затем выброшенных назад мертвыми, были:

Все это было сделано, согласно международному протоколу, легально. Крючки, использовавшиеся в процессе «ярусного лова» 5 5 Метод промышленного рыболовства, при котором для лова рыбы используются крючки с наживкой, прикреплённые к крючковому орудию лова — донному ярусу. , были сертифицированы как «щадящие по отношению к черепахам». Все эти животные погибли, чтобы просто доставить 211 людям к ужину их золотистую макрель.

Гримсби был совсем не таким, каким я ожидал его увидеть. Я представлял, что это тесный городок, с сетью узких переулков в центре, выстроенных вокруг каменной стены гавани, например, как в рыболовецкой деревне в Корнише, только в более грандиозном масштабе. На самом деле порт Гримсби очень большой и сильно удален от города, центр которого не выглядит компактным, приятным и совсем не напоминает о городском уюте, скорее, это неряшливая городская застройка с загруженными дорогами, которые так просто не перейдешь пешком. Между центром города и портом — безлюдная местность с гипермаркетами, которые, все, как один, выглядят ужасно. На проволочном заборе возле гипермаркета сети «Homebase» висел неуместно веселенький плакат, объявлявший о скором закрытии магазина. Несколько других организаций уже были закрыты, по их территории разгуливал ветер, перекатывая мусорные кучи. Я прошел мимо полицейского участка, украшенного приятным газоном, но загаженного пивными банками и всяким мусором. Что это за район такой, где люди могут безнаказанно бросать мусор на лужайку полицейского участка? И что это за полиция, которая не убирает свою территорию?

Но тут и там еще осталось несколько приятных мест. «Джон Петтит и сыновья», старомодная мясная лавка, открытая, согласно вывеске, в 1892 году, была полна постоянных посетителей и выглядела превосходно. Желаю ей всяческих успехов. Еще я был впечатлен парикмахерской «Завивка и окрашивание». Но лучше всего обозревать такие места с высоких точек города.

Виктория Миллс, огромное кирпичное строение, бывший мукомольный завод, вырисовывается над гипермаркетами. Это фантастическое здание. Окажись оно в Баттерси, его тут же заняли бы шикарными апартаментами. Здесь же оно практически заброшено. Позже я узнал, что одна его половина использовалась под квартиры, — весьма приятные, надо сказать — но другая часть, менее удачливая, принадлежала компании, которая неоднократно не выполняла работы по реконструкции здания. Согласно «Grimsby Telegraph», местный мировой суд оштрафовал ее на 5000 фунтов в июне 2013 за невыполнение работ. Компания в судебных слушаниях даже не участвовала. Видно, что в окне восьмого этажа вырос солидного размера кустарник. Вряд ли так выглядит здание, которое любят и о котором заботятся.

Поблизости, на набережной с видом на широкую Ривер Фрешни, находилось большое, довольно изящное здание Центра рыболовного наследия. Оказалось, это музей, замечательный и удивительный, посвященный не только рыболовству. На первом этаже разместилось несколько восстановленных интерьеров, включая такие, которые были в местных пабах и рыбных магазинах в начале двадцатых-тридцатых годов. Больше всего меня заинтересовало то, что люди в Гримсби обычно приносили рыбу с собой и в магазине поджаривали ее за копейки. Лучшей экспозицией была та, где воспроизводился интерьер камбуза корабля, как будто находящегося в бурном море. Экспозиция стояла под крутым уклоном, так что все, находящееся на ней, было зафиксировано в замерший момент, когда оно уже готово опрокинуться. Здесь было так, как и должно быть в музее: весело, наглядно, отменно увлекательно, удивительно познавательно. Повсюду было множество интересных материалов относительно рыбы и рыболовства — к примеру, можно было узнать, что один палтус производит до 14 млн икринок. Я знаю, вне контекста это звучит скучно, но трое из нас читали подписи, одновременно произнося приглушенное «о-о-о», подобно Кеннету Уильямсу в фильме «Продолжай», и делали это вполне искренне. Все стенды были содержательные, продуманные, подписанные по правилам пунктуации и орфографии. Кто-нибудь обязан привести сюда сотрудников лондонского Музея естественной истории и оставить их здесь, а сотрудников музея в Гримсби забрать в Лондон.