Евгений Красницкий - Отрок. Внук сотника: Внук сотника. Бешеный лис. Покоренная сила [сборник]

– А… Почему?

– Лечиться бывает трудно и больно. Особенно если болезнь запущена.

– Ага! Особенно, если такая бабища лечит!

– А другая и не справится. Помоги-ка с крыльца слезть. Не навернуться бы опять.

«Да, сэр, крепенько вам монах насовал, и, позвольте вам заметить, за дело. Как все-таки легко на критиканство сорваться! Все вокруг в дерьме: и Ярослав Мудрый, и Харальд, и вся сотня, и тут выхожу я – в судейской мантии, с истиной в последней инстанции на устах и сияющим нимбом … вокруг задницы. Всех осудил, всех заклеймил … Позорище, блин! Только такой святой, как отец Михаил, и мог меня матюгами не обложить.

И с чего я завелся-то так? Наверно, все-таки из-за того, что монах первых ратников сотни безбашенными отморозками посчитал. Да не были же они никакими отморозками, нормальные крутые мужики, военные профессионалы. Конечно, отцу Михаилу с его „возлюби врага“ да „подставь другую щеку“ понять, что это тоже совершенно нормальные люди, очень трудно. Но странно вообще-то. Он же в воинском поселении столько лет прослужил. Среди таких же профессионалов.

А может, неспособен понять в принципе? Как там лорд Корней живописал? „Лентяй норовит трудягу дураком выставить, слабак сильного человека – зверем тупым, а трус храбреца – сумасшедшим“. Ну, трудягу отец Михаил дураком вряд ли посчитает, а вот насчет остального … Ну да, тут я из чувства противоречия и попер буром, и даже сам не заметил, как дерьмократом голимым нарисовался. Ну надо ж так … »

– Минь, приехали. Сегодня еще куда поедем или распрягать?

– Распрягай. Всё завтра. У меня с утра дело будет, но ненадолго, а потом к Нинее поедем. У матери где-то подарки лежат для Нинеи и внучат, да мать еще и сама каких-то гостинцев приготовила. Вот это все возьмешь у нее, в сани уложишь; я освобожусь – и сразу поедем.

– Угу. Она что, родня вам?

– Нет, просто человек хороший, сам увидишь. Ну я пошел.

«А со Змеем Горынычем-то как интересно. Кто бы мог подумать: Змей Горыныч – реальная историческая личность! Обалдеть! Сказители, конечно, лихие ребята: мало того что Соловья-разбойника в другое княжество переселили, так еще и волынского воеводу трансформировали в гибрид птеродактиля с огнеметом, да еще в трехствольном исполнении. Кхе, как говорит лорд Корней. Впрочем, Соловьев могло быть и два, один в Черниговской земле, другой – в Древлянской. Слились же в народных сказках в единую личность Владимир Святой и Владимир Мономах под именем Владимир Красно Солнышко. Этнографа бы сюда вместо меня, вот бы кайфовал … »

Бум! Удар по голове был не столько сильным, сколько неожиданным. От неожиданности-то Мишка и упал, тут же получив пинок под ребра. Опять же несильный, даже какой-то несерьезный.

– У, змей подколодный! – раздался над головой голос Аньки-младшей. – Глаза твои бесстыжие, аспид! Чтоб у тебя язык твой поганый отсох!

Мишка едва успел прикрыться рукой – зубья грабель летели прямо в лицо. Прикрылся плохо – боль рванула правую щеку, хорошо, хоть глаза уберег. Анька замахнулась еще раз, но грабли почему-то так и остались закинутыми за голову.

– А ну, не балуй!

Голос был молодой, совершенно незнакомый. Анька в ярости обернулась, и тут Мишка с маху врезал ей костылем сзади под колени. Девка выпустила грабли, плюхнулась задом на истоптанный снег и разрыдалась в голос.

Мишка поднял глаза. Перед ним, с граблями в руке, стоял незнакомый парень лет шестнадцати и протягивал руку.

– Давай поднимайся. Эк она тебе харю-то раскровенила, хорошо, не в глаз. Много воли вы своим бабам даете.

– А-а! Молодая, глупая. Меня Михайлой зовут, а тебя?

– Перваком.

Анька вдруг заверещала совсем уже резаной свиньей и попыталась пнуть брата по раненой ноге. Тут уж Мишка стесняться не стал и врезал костылем от души. Хотел по спине, благо толстый кожух гарантировал от переломов, а попал по затылку, хорошо, хоть вскользь. Анька лязгнула зубами и, похоже, прикусила язык, потому что сразу заткнулась и схватилась руками за рот.

– А это сестра моя, Анна, – светским тоном продолжил Мишка разговор. – Мы же воинское поселение, у нас и бабы на руку спорые. Эта еще ничего – девка дурная пока, а вот есть у нас тетка Алена, так та одним ударом самого здорового мужика с ног сшибает. Вот если бы я ей попался…

Мишка балабонил, а сам чувствовал, что катастрофически не попадает в тон. Парень смотрел как-то уж очень серьезно, по-взрослому, и Мишка начинал чувствовать себя мальчишкой-пустобрехом. Надо было как-то выруливать.

– Ладно, не обращай внимания, детство это все. Я пошутил, она обиделась. Спасибо тебе, выручил…

– Не спасет меня твой бог, – мрачно отозвался Первак, – я славянским богам требы кладу.

– Что ж…

Мишка снял шапку, поклонился, насколько получилось на костылях.

– Благодарствую, Первак, прости, не знаю по батюшке, пусть Велес пошлет плодородие твоей ниве и скоту.

– Нету у меня больше нивы, я ваш раб, и батюшки нет. Я сын Листвяны – вашей ключницы.

– Вот оно что…

«Господи, стыдно-то как. У парня такое несчастье, а мальчишка-барчук тут языком треплет. Еще и Аньку дурой обозвал, а сам-то».

– Слушай, у нас тут воинская школа есть. Давай туда? По возрасту ты годишься, Выучишься, оружие в руки получишь, и никакого рабства. Добычу из похода привезешь, мать и братьев выкупишь.

– Нет, – Первак отрицательно покачал головой. – Я старший мужчина в доме, не могу семью оставить. Может, братья… Так вы ведь креститься заставите.

– Крестить все равно всех будут, дед ни за кого виру платить не станет…

Анька вдруг опять взвыла дурным голосом. По подбородку у нее текла кровь, видимо, действительно прикусила язык или щеку. На шум постепенно начали собираться любопытные. Новая родня близко подходить опасалась, но головы торчали из-за всех углов и из дверей. Появился и Лавр, Первак сразу же повернулся к нему и отрапортовал:

– Лавр Корнеич, в кузне все сделано, как ты велел.

– Хорошо, – Лавр одобрительно кивнул. – Погоди пока, что тут случилось-то? Михайла, что с Анной?

– Пустое, дядька Лавр, поцапались немножко.

– Ничего себе «немножко»: у обоих рожи в кровище. Вы что тут устроили?

– Да я же говорю: пустяки, а кровь – это…

– Так! Кхе… Всем стоять! В чем дело?

Откуда вышел дед, Мишка даже не заметил, но атмосфера на подворье начала ощутимо сгущаться. Почувствовал это, видимо, не один Мишка – любопытные головы начали исчезать одна за другой.

– Я что сказал? Всем стоять! Хоть одна сука смоется, найду и ноги поотрываю!

Дед был грозен, как скандинавский бог, предобеденное пиво в сочетании с послеобеденным сном явно не пошло на пользу. Лицо набрякло, глаза покраснели.