Евгений Красницкий - Отрок. Внук сотника: Внук сотника. Бешеный лис. Покоренная сила [сборник]

Кстати о деде. Мать ведь не зря про деревеньку вспомнила. Пока князья между собой грызться будут, сотня профессионалов в отдаленной местности много чего натворить может! И дед, пожалуй, не преминет воспользоваться ситуацией. Как там у Вильяма нашего Шекспира?

В самую точку, товарищ классик! Но и дед-то как в жилу попал! Илларион поперся язычников громить, и Корней Агеич, „поддерживая генеральную линию партии“, запросто может пару деревенек на щит взять да еще и красиво отчитаться перед центром. Поди разбирайся потом, язычники или не язычники там жили? Опять же, и ратники почувствуют, что с возвращением сотника Корнея и добыча пошла, и победы одерживаются. Выигрыш по всем параметрам: и моральный, и материальный, и идеологический, и … Блин! Можно же не встревать в княжьи разборки, поскольку занят важным государственным делом! А когда все устаканится, дед опять весь белый и пушистый: не в свои дела не лез, под руководством Святой Матери нашей Православной церкви язычество искоренял!

Но вот княгиня Ольга … Чего ей от Нинеи надо? Откуда они вообще друг друга знают? Может быть, Ольга рассчитывает в крайних обстоятельствах на помощь язычников? М-да, сэр, тут вам с ходу не разобраться, но мать права: около князей – около смерти» .

Утром ни о каком продолжении цирковых выступлений, разумеется, не могло быть и речи – руководство в полном составе дрыхло «после вчерашнего». Деда и хозяина никифоровские работники растащили по постелям далеко за полночь и совершенно никакими, а Немого пришлось оставить там, где он и уснул, в обнимку с опрокинутой лавкой. Что уж там ему представлялось в пьяных сновидениях, неизвестно, но отнять у него лавку не удалось, а тащить в постель вместе с мебелью, после недолгих размышлений, не стали.

Рассчитывать на ясность сознания и здравость суждений вчерашних сотрапезников, по вполне понятным причинам, в ближайшее время не приходилось, и заявившийся с утра Своята, уяснив обстановку, лишь печально вздохнул и поплелся куда-то по своим делам. Кузька, оклемавшийся после падения с лошади, настаивал на повторной экскурсии в торговые ряды, поскольку первую пропустил, и Мишка уже было согласился, но тут его тормознули во дворе сыновья Никифора.

– Слушай, Минька! Ну, с оружием ты здорово управляешься, а на кулачках со мной не побоишься?

Петька был почти на год старше, на голову выше ростом, и чувствовалось, что в уличных драках с городскими пацанами он поднаторел изрядно. Позорище, которое Мишка устроил двоюродным братьям в первый день, видимо, не давало ему покоя, да и прочие Мишкины «подвиги», служившие поводом как для постоянных обсуждений в семье, так и, само собой разумеется, для родительских попреков, просто требовали каким-то образом удовлетворить уязвленное самолюбие подростка.

– А может, как-нибудь обойдемся? – попытался решить дело миром Мишка.

– Испугался?

– Я у тебя в гостях, неприлично с хозяевами драться.

– А мы – шутейно, вон там, за сарайчиком, никто и не увидит.

– Если шутейно, то зачем же прятаться?

– Боишься? Так и говори!

Петька воинственно выпятил грудь и начал медленно надвигаться на Мишку.

«Не отвяжется, придурок, самоутвердиться ему надо, понимаешь. Ну, ладно, сам напросился» .

– Хорошо, бей!

– Чего? – удивленно переспросил Петька.

Начало драки, как водится, требовало определенного ритуала: каких-нибудь вызывающих слов, толчков, сложного набора из жестов и мимики. Некий обязательный комплекс, предшествующий поединку, который человечество, с некоторыми изменениями, передавало из поколения в поколение еще с тех времен, когда «венец творения» был стадным животным и членораздельно разговаривать не умел. Был, разумеется, такой ритуал и у городских мальчишек, просто так перейти в «боевое» состояние Петька не мог. Мишка намеренно сбивал его с привычной поведенческой колеи, обрекая на поражение еще до нанесения первого удара.

– Бей, говорю, чего, как баба, языком треплешь?

– Это я – баба? Да сам ты деревенщина лапотная!

Петька, сам того, конечно, не подозревая, держался за ритуал мертвой хваткой.

– Бей, или я ударю! – упорствовал Мишка.

– Кто? Ты? Мозгляк, да я тебя…

Бум. На ногах Петька устоял, но ориентировку в пространстве на некоторое время утратил.

– Все, или еще хочешь? – вежливо поинтересовался Мишка.

– Нечестно! – вдруг заорал Пашка. – Нечестно, ты исподтишка…

– Тебе тоже дать? – Мишка даже не стал разворачиваться в сторону второго двоюродного брата, лишь скосил на него глаза.

Пашка, на всякий случай, отскочил немного назад, но не угомонился:

– Все равно – нечестно!

«Нет, без крепкой трепки не отстанут, дети, блин, что тут поделаешь? Петька вроде бы прочухался, ну-с: „Аве Цезарь! Моритури те салютант!“».

Мишка повернулся к братьям спиной и сделал вид, что направляется к воротам. «Апостолы» с криком (а как же без крика?) кинулись на него оба одновременно. Мишка сделал короткий шаг в сторону, и Петька сам напоролся солнечным сплетением на выставленный Мишкин локоть. Мишка развернулся к младшему «апостолу»… Пашки не было. Вернее, он был, но лежал на земле, а верхом на нем сидел непонятно откуда взявшийся Роська и уже нацеливался настучать Пашке по физиономии.

– Роська, назад!

«Да что ж я ему, как Чифу, команду даю?»

– Роська, перестань, мы – шутейно. Я ребятам приемы показывал. Слезай.

– Холоп!!! – завизжал Пашка. – На хозяина руку поднял!!! Головой ответишь!!! Семен, Панкрат, кто-нибудь! Вяжите его!!!

«Ох, блин! Роську же в бою взяли, он пожизненный холоп Никифора. За нападение на хозяина или кого-то из его семьи холопу – смерть! Что ж ты натворил, парень?»

– А ну, заткнись! – Мишка пнул орущего двоюродного брата ногой в бок. – Заткнись, я сказал!

Пашка прекратил блажить, но было уже поздно – во двор выскочило двое холопов, и один из них был старшим никифоровским приказчиком Семеном.

– Стоять! – Мишка постарался придать своему голосу как можно больше властности. – Стоять, никого не трогать!

Не тут-то было! Для Семена он был всего лишь мальчишкой. Мало ли, что родственник хозяина: приехал и уехал, а с Пашкой Семену дальше жить.

– Панкрат! – скомандовал старший приказчик второму мужику. – Вяжи Роську! В погреб его, пока хозяин не решит.

«Ну нет, я вам Роську так просто не отдам!» .

Мишка свистнул, вызывая из дома Кузьму с Демьяном, и, выхватив из ножен кинжал, встал между Роськой и Панкратом.

– Только сунься, козел, кишки выпущу!