Алекс Бор - Историкум. Мозаика времен [Сборник]

– Я слышал, какие-то тамошние моряки посылали к шведам, просились под руку их короля?

– А-а, знаю, – кивнул пожилой моряк. – Каспар Морган измыслил. Это капитаны флибустьеров лет десять назад собрались и хотели новую Тортугу устроить. Отдаться под флаг шведам – они далеко, но король у них был воинственный, мог при случае в Европе за них слово молвить, грамоты каперские выдать… да мало ли пользы? Ну а проверять их не мог, из Стокгольма-то. Только подношения посылай иной раз. Неплохая задумка, но сорвалось почему-то.

– А почему?

– Не ведаю. Карл-то, король, он же вроде с вашими воевал тогда? Может, не до того было, может, ещё почему.

«Не до того», – подумал, в душе усмехаясь Меншиков. Он-то знал, что после разгрома под Полтавой, в 1709 году, Карл бежал к туркам и в Швецию вернулся лишь через пять лет. В Стокгольме посланник пиратов, тот самый Морган, появился в 1718 году, Карл успел подписать ему грамоту на чин шведского наместника, но дальше дело не двинулось – в ноябре того же года Карл XII погиб.

– А что, задумка-то эта, она и впрямь могла солидным делом обернуться? – полюбопытствовал он.

– Пожалуй, и могла, – рассудил Ван Винк. – Почему нет? А что?

– Да так, интересно. Я же сам со шведами воевал и под Полтавой был, когда их разбили, – ушёл от разговора князь. – А что там с Мэтьюзом дальше было?

– Дальше просто, – не стал настаивать капитан. – После пира Мэтьюз с Плантеном повздорил, даже стычка была. А потом эскадра ушла в Калькутту. Что было дальше, не знаю, я отплыл в Амстердам. Вот примерно так с пиратами борьба у всех и идёт, – подытожил рассказчик. – Кто за ними гоняться будет, когда вместо этого разбогатеть можно?

Меншиков задумался. Сведения были интересными и сулили его экспедиции главное – людей, корабли, деньги. И рассказ о том, что сражений с военными кораблями других стран можно практически не опасаться, его порадовал.

Светлейший князь не знал и не мог знать, что обстановка складывалась ещё лучше. Как раз в то время, когда он собирал сведения в Амстердаме, Мэтьюз, разбогатевший к тому времени больше самого удачливого пирата, отплывал в Англию. После его возвращения на британское адмиралтейство обрушится поток жалоб, коммодор будет отдан под суд, отведёт почти все обвинения, но всё же будет приговорён к штрафу в огромную сумму – двадцать пять тысяч фунтов стерлингов. Мэтьюз выплатит её, по слухам – выплатит столько же судьям и лордам адмиралтейства, чтобы уйти от более серьёзных обвинений, на всё это его добычи хватит, после чего продолжит службу во флоте. Но директора Ост-Индской компании рейд его эскадры запомнят надолго, и двадцать лет после этого будут наотрез отказываться от посылки королевских кораблей в Индийский океан. Лишь в 1744 году, после начала войны с Францией, компания согласится с прибытием королевского военного флота. И то с огромным неудовольствием. Торговцы Ост-Индской компании предпочтут опасность пиратских нападений, для них это окажется куда менее разорительным.

Тогда, в Амстердаме, Александр Данилович этого знать не мог. Но и полученных известий ему хватило. Заручившись несколькими рекомендациями, он отплыл к Мадагаскару.

Уже выходя из голландского порта, князь примерно представлял, как ему надлежит действовать. Меншиков задумал не просто плавание. Нет, он мыслил шире, в стиле начинающегося авантюрного века. Князь собирался преподнести выгнавшему его из России царю сильную и богатую колонию.

Сейчас, три года спустя, в Петербурге, он вспоминал свои тогдашние думы и был уверен – он всё сделал правильно. Пётр бы одобрил.

«И ведь получилось всё. Прав был Пётр Алексеевич, ан и я прав вышел. Воровские моряки истинно те края насмотрели. Грабить там есть кого – и Африка рядом, и басурмане плавают, и португальцы, голландцы, англичане, французы… А вот королевства у них не имелось. Это я угадал. Но под русский скипетр их справить было не трудным делом. Как Ван Винк и говорил: русский флаг и каперские патенты, да ещё и крепость заложили, порт для стоянки и ремонта появился. Да купцам для встреч и амбаров место, почитай, нашлось. В остроге, иной раз и постоянный склад ставить можно. Комендантом Мясной дельным оказался, враз понял – тут строгости законов и быть не может, тут вольница. Запорожская Сечь, только морская».

Именно Мясной, первым вникнув в мысль командующего экспедицией, предложил брать под покровительство не только европейских флибустьеров, но и местных – арабских, индийских. Светлейший помнил, как тот горячился на совете:

– Да ведь на Руси-то – и татар, и башкир, и ногаев с якутами зачисляем! Те же ведь басурмане некрещёные, даже и куда как дикие. А к нам сейчас и с Малабара самого под руку просились, и с Маската два гораба разбитых дошли. Почто не принять?

– Да ты не горячись, – усмехнулся тогда Александр Данилович. – Не горячись, можно и принять. Только как они с англичанами теми ж в одном порту будут?

– А что в порту? Пусть даже и подерутся матросы – обычное дело.

Меншиков согласие дал, наказав лишь «язычников и исламов, в подданство российское перейти желающих, к принятию веры Христовой склонять неустанно, но не неволить, а токмо ласкою да уговорами сей дискурс вести».

Князь, разобравшись в том, что представляют собой Ост-Индские компании в Англии, Голландии, Дании, оценил выгоды, открывающиеся от учинения такой же русской. Разумеется, в числе главных пайщиков он видел себя и, откровенно говоря, тогда ещё не решил – будет ли то действительно работающее предприятие, или лучше, собрав под сулимые барыши капитал, прикарманить деньги без долгих затей. Но он чётко понимал – в любом случае, требуется привезти на родину не просто описания мадагаскарских земель, но золото. Да, Светлейший верил в прощение Петра. Но видел и другое – за время отсутствия все его имения раздадут, и пожаловать их назад не сможет даже царь. А вернуться следовало в блеске не только славы, но и состояния, по-иному он, один из тщеславнейших людей своего времени, не желал. Мадагаскар в этом помочь не мог. А вот два новых фрегата…

Первый раз он запомнил навсегда, в подробностях. Через два дня после выхода из голландского Капштадта, где взяли провиант и воду, в каюту ворвался ставший за время плавания задушевным другом и верным собутыльником Вильстер.

– Парус на горизонте!

Александр выскочил на палубу, схватил подзорную трубу, углядел в волнах сначала две мачты с прямыми парусами, а потом и флаг.

– Португал, – бросил он столпившимся вокруг офицерам.

– Как есть португал, – хриплым басом согласился штурман, взятый в Амстердаме голландец, приятель Вильстера.

Меншиков обвёл своих людей взглядом и вдруг почувствовал, что окружающие его моряки, включая, что странно, даже отправившихся в экспедицию русских, до того дальше Готланда не выходивших, чего-то ждут. Что-что, а распоряжаться людьми князь за свою нескучную жизнь научился отменно, и потому, не вполне ещё понимая, в чём дело, вновь, выигрывая секунды на размышление, приложил трубу к глазу, а потом изрёк в пространство: