Александр Бушков - Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга первая

– Ваша милость, я так не могу… – прошептала девушка, слабо попытавшись убрать целеустремленную ладонь со своего обнаженного бедра, но это привело лишь к тому, что другая рука герцогини овладела Нидерландами.

– Если может королева, можешь и ты, дуреха, – жмурясь от удовольствия, довольно улыбаясь, проговорила герцогиня. – Ну-ка, не болтай и подставь губки… Говорю тебе, будешь умницей, попадешь в Лувр, в спальню королевы… Наша бедная Анна обязана получать маленькие удовольствия, коли уж муженек ей достался недоделанный. Ну, не дури! В этих руках, говорю тебе, побывала королева Франции и многому обучилась, так что благодарила потом…

"Черт побери, у нас в Беарне это не в обычае! – подумал д’Артаньян оторопело. – Да и в Париже подобные штучки вроде бы должны сурово караться… Интересно, врет она насчет королевы? Ох, чует мое сердце, нисколечко. Вот в чем, стало быть, секрет небывалого фавора нашей герцогини… Бедная девочка, вот-вот ее совратят окончательно, а ей, могу поклясться, гораздо более по вкусу бравые гвардейцы, нежели придворные дамы с их противоестественными привычками… Как бы ее выручить?"

Однако в этот вечер служаночке явно не суждено было расширить опыт новыми впечатлениями – в комнату довольно бесцеремонно ввалился давешний мрачный слуга и пробурчал:

– Вы велели напомнить, сударыня… Близится время… Мушкетер уже ждет в гостиной…

– Сучий прах! – непринужденно воскликнула герцогиня, нимало не смущенная вторжением непрошеного свидетеля. – Ты хоть додумался предложить дворянину вина, скотина? Нет? Я так и знала… Продам я тебя когда-нибудь туркам в евнухи, орясина, поскольку ни для чего другого ты не годишься, мерзкая рожа… Иди и принеси в гостиную бургундского из дальнего угла подвала! Живо! – И, с нескрываемым сожалением выпустив девушку из объятий, заботливо одернула ей юбку, натянула платье на плечи, потрепала по щеке. – Ничего, когда выдастся свободная минутка, я еще займусь твоим обучением… А сейчас быстренько приведи себя в порядок и ступай к гостю. Заруби себе на носу – этот дворянин мне крайне необходим. В этом доме он должен встретить самый теплый прием…

– Приятно слышать… – пробормотал д’Артаньян, стоя так, чтобы моментально отпрыгнуть от стены при появлении слуги.

– А потому будь с ним поласковей, – продолжала герцогиня. – Если, паче чаяния, ему вздумается прижать тебя в уголке, не вздумай изображать святую. Понятно?

– Понятно, – прошептала служаночка. – Но я думала, вы сами намерены им заняться…

– Намерена, – мечтательно сказала герцогиня. – Ох как намерена… Ну и что? Прикажешь ревновать к тебе? Чушь! Я вообще не ревнива, никогда не понимала людей, одержимых этим чувством… Брысь!

Сообразив, что более он ничего интересного не услышит и не увидит, д’Артаньян отпрянул от проделанной дырки и чинно уселся за стол. И вовремя – появился слуга с подносом. Добросовестно пытаясь придать себе услужливый и предупредительный вид, он налил гасконцу стакан, осведомился, не будет ли каких пожеланий, и убрался восвояси, пробурчав напоследок, что хозяйка "вот-вот изволят быть, ваша милость".

На смену ему явилась очаровательная служаночка, все еще с пылающими щеками и с явственным следом от жемчужных зубок на шее. Притворившись, что не замечает ее смущения, д’Артаньян благодушно спросил:

– Когда же, наконец, появится твоя хозяйка, милочка?

– Обещала вот-вот спуститься, – промолвила девушка, отчаянно трепеща длинными ресницами. – Просила вас чувствовать себя, как дома.

– Малютка, а ты присоединяешься к этой просьбе? – спросил д’Артаньян с самой обаятельной, как он надеялся, из своих улыбок.

– О да, конечно, сударь…

Она была такая хорошенькая, молоденькая и свежая, что д’Артаньян с его здоровыми провинциальными вкусами не мог остаться равнодушным – незамедлительно подошел, привлек к себе и поцеловал с присущей гвардейцам непринужденностью. Девушка, зажмурившись, после короткого колебания вернула ему поцелуй, по ее собственной воле затянувшийся надолго. Ободренный первым успехом, гасконец продвинулся далее, опять-таки не встретив сопротивления – как ему хотелось верить, не только в силу полученных красоточкой распоряжений.

Отстранившись наконец с сожалением, он оглядел потупившуюся девушку и спросил:

– Интересно, из каких уголков прекрасной Франции происходят такие красотки? Попробую угадать… – и с видом провидца заключил: – Ну конечно же, из Пикардии!

– Ах сударь! – пролепетала пораженная служаночка. – Вы так метко угадали… Вы просто волшебник!

– Что поделать, у меня есть немало несомненных достоинств, дар ясновидения в том числе, – скромно ответил д’Артаньян. – Но, конечно, исключительно в рамках, дозволенных нашей святой церковью… Как тебя зовут?

– Кати.

– Очаровательное имя, – сказал д’Артаньян. – И запомнить легко.

– Сударь…

– Да, милочка?

– Не нужна ли вам исправная и работящая служанка? Или, может, кому-то из ваших друзей?

– Что за черт? – сказал д’Артаньян. – Ты недовольна своим нынешним местом?

– Как вам сказать… Не совсем.

"У этой девчонки еще сохранилась провинциальная добродетель, – подумал гасконец. – Как и у меня, признаемся втихомолку. Вот только этот беззастенчивый город прилагает все усилия, чтобы выбить из нас обоих все, что здесь добродетелью отнюдь не считается. И что тут прикажете делать? Как говорят в Беарне – с волками бегать, по-волчьи выть…"

Однако ему вовсе не хотелось оставлять это юное создание в бесцеремонных объятиях герцогини де Шеврез, хотя трудно сказать, что здесь было от сочувствия, а что – от мужского эгоизма… Как бы там ни было, он сказал, понизив голос:

– Вот что, милая… Приходи как-нибудь на улицу Могильщиков, одиннадцать. Спроси слугу по имени Планше и попроси провести к хозяину… Не обязательно называть мое имя… лучше вообще его не называть, просто скажи Планше, чтобы проводил к своему господину, а уж я его предупрежу нынче же…

Прелестная пикардийка вскинула на него глаза:

– Нынче вы, сударь, сдается мне, будете очень заняты другим заботами…

С любопытством глянув на нее, д’Артаньян осведомился:

– Дитя мое, уж не хочешь ли ты сказать, что я с первой же встречи произвел на тебя неизгладимое впечатление? Нет, это за мной водится, конечно, чего уж там…

Длиннющие ресницы порхнули, как бабочки на цветущих лугах Гаскони, а взгляд зеленых пикардийских глаз был определенно кокетливым:

– По-моему, вы хороший человек, сударь…

– И почему же?

– Вы не нахальничаете, вот что, – расхрабрилась Кати. – У вас есть уважение к бедной девушке…

"Ба! – сказал себе д’Артаньян. – Уж не втюрилось ли, вульгарно говоря, в меня это цветущее дитя Пикардии? Мелочь вроде бы, а приятно, черт побери! Давно в меня никто не втюривался после той давней истории с крошкой Эжени…"