Александр Бушков - Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга первая

За дверью обнаружилась большая комната со сводчатым потолком и неизбежными навощенными балками, посреди которой за длинным столом сидело человек семь. Здесь никотиану не пили, д’Артаньян не усмотрел ни единой струйки дыма, зато к вину относились, как все нормальные люди – стол был уставлен бутылками, по виду старыми, с благородным содержимым, не каким-нибудь пикетом.

Прямо посреди стола красовалось странное сооружение – крепко связанная из прутьев виселица, точная копия настоящей, размером с добрый парижский фут, и на ней на толстой крученой нитке болтался, временами легонько вращаясь вокруг оси, здоровенный ярко-красный вареный рак.

– Забавники у вас тут, я смотрю… – тихонько сказал д’Артаньян спутнику, глазами показывая на багрового речного жителя, которому любитель поесть давно нашел бы лучшее применение. – Это, как я понимаю, символизирует одного нашего общего знакомого?

Тот расхохотался:

– У вас острый ум, милый Арамис! Ну конечно же, мы тут символически пока что вздернули Ришелье!

"Боюсь, с настоящим кардиналом это будет проделать несколько труднее", – подумал д’Артаньян.

Сидевшие за столом их не заметили – один из них, низенький и отчаянно толстый, напоминавший фигурой репку, вскочил, сбросив локтем стакан, и, воздев руку, словно ведущий в бой полки генерал, принялся декламировать, визжа и захлебываясь:

"Под медным всадником он, надо полагать, имеет в виду конную статую великого Генриха на Новом мосту, – подумал д’Артаньян. – Что ж, все правильно: если кардинала и впрямь убили бы в замке Флери, гроб непременно повезли бы через Новый мост… Интересно, кто это? Угнетенный, преследуемый, только что из оков… То-то физиономия жиром заплыла, щеки вот-вот лопнут… Самый что ни на есть несомненный и неподдельный изможденный узник…"

– Кто это? – шепотом спросил он спутника.

– О, это совершеннейшее ничтожество, – ответил тот пренебрежительно. – Писателишка из Парижа, Андре… то ли Буроскью, то ли Бурлескью, самого подлого происхождения субъект, хотя и именует себя то немецким дворянином, то шведским графом, то даже потомком знатного еврея из Толедо, ведущего род прямиком от праотца Авраама… Ничего не поделаешь, любезный Арамис, в наши времена приходится вовлекать даже таких вот мизераблей – простолюдины порой незаменимы, чтобы, собравшись стадом, одобрительным гулом поддерживать те решения, которые вкладывают в их дурацкие головы благородные господа. Кроме шпаг, нынче есть еще и типографский станок – а этот вот парижский прощелыга умеет, что ни говори, складно сочинять вирши, памфлетики и тискать их на станке… Пусть его повеселится, потом отошлем назад на то место, которого он заслуживает… К тому же, скажу вам по свести, у него есть молодая проказливая женушка, а в этом случае подлое происхождение благородных господ отвращать не должно… Подождите минутку.

Он прошел к столу и, склонившись над одним из сидящих, что-то зашептал ему на ухо. Тот, оглянувшись, живо вскочил и подошел к д’Артаньяну, а остальные, увлеченные вином и визгливыми виршами, и внимания не обратили на вошедших.

На сей раз гасконец, несомненно, имел дело с дворянином – совсем молодым, стройным, изящным.

– Вы и есть Арамис? – спросил он отрывисто, как человек, принужденный спешить. – Я – граф де Шале, маркиз де Талейран-Перигор, служу ее величеству королеве. Надеюсь, вы простите мне, что не приглашаю вас к столу? Я бы выставил перед вами все вина и яства Зюдердама, но обстоятельства таковы, что вам следует немедленно отправляться во Францию. В городе…

– Рыщут кардинальские ищейки, я уже осведомлен, – сказал д’Артаньян. – Мне они пока что не попались, а жаль, был бы случай обнажить шпагу…

– Забудьте об этом! – прошептал молодой граф. – Интересы дела выше подобных забав… Письма, которые вы повезете, – итог долгих и тягостных переговоров с испанцами… Впрочем, там все сказано.

Он достал из-под колета [34]довольно толстый свиток из доброй полудюжины свернутых в трубку бумаг и сунул д’Артаньяну.

– Возьмите и понадежнее спрячьте под камзол!

– Я должен передать что-нибудь на словах?

– Ну разве что… Пока они там будут расшифровывать письма… Передайте, пожалуй, что все в порядке. Испанцы дают деньги, их войска уже выдвигаются, чтобы согласно уговору занять пограничные города, а испанский король готов всеми имеющимися в его распоряжении средствами поддержать свою сестру, нашу королеву, вплоть до занятия Парижа… Первым делом, как и договаривались, следует покончить с кардиналом, тогда другого можно будет взять голыми руками – насчет де Тревиля все решено… Кардиналу на сей раз пришел конец…

"Э, сударь! – воскликнул про себя д’Артаньян. – Как выражаются у нас в Беарне – не стоит жарить непойманного вепря…"

Вслух он сказал:

– Я передам все в точности, граф.

– Торопитесь, бога ради! Я не хочу, чтобы вас видели эти… – Он оглянулся в сторону расшумевшихся гуляк. – В заговор втянулось столько случайного народа, от которого надо будет избавиться по миновании в нем надобности, а пока мне – мне! – приходится сидеть за одним столом с подобными скотами, – кивнул он в сторону толстяка, вдохновенно извергавшего рифмованные поношения кардиналу, коего этот субъект самонадеянно полагал уже покойным. – Не возвращайтесь в гостиницу…

– Да, меня уже предупреждали.

– Отлично. Где-то тут рыщет д’Артаньян. Атос взялся с ним покончить, но это не тот случай, когда нас способно выручить дурацкое благородство Атоса. Бьюсь об заклад, он по всегдашнему своему обыкновению полагает покончить дело дуэлью, – как будто сейчас допустимы обычные правила чести! Нет, не тот случай!

"Ну, после таких слов моя совесть чиста совершенно", – подумал д’Артаньян, пряча письма под камзол и тщательно застегивая пуговицы.

– Вперед, черт возьми! – энергично поторопил его молодой граф. – Письма передайте в руки герцогине… Удачи, Арамис!

Д’Артаньян не заставил себя долго упрашивать – он нахлобучил шляпу, кивнул на прощанье графу и побыстрее выскочил из комнаты, прежде чем на него успели-таки обратить внимание эти болваны, отчего-то искренне полагавшие, что кардинала Ришелье можно уничтожить посредством дрянненьких, бегущих впереди событий виршей и детских забав с повешенными раками.