Игорь Шенгальц - Мир-тень

Но ничего, они выстоят, они справятся, они перетерпят и голод, и нищету. Они помогают друг другу, и в этом их сила. Они вместе, а значит, они непобедимы.

И, постепенно вырабатывая характер, Катя взрослела. Она окончила восемь классов и пошла обучаться профессии. Будь ее воля, она училась бы и дальше, поступила бы в университет, но девочка понимала, что стране нынче нужны рабочие руки. И ее руки – ничем не хуже и не лучше других.

А потом началась война. Внезапно, как это бывает в самых черных снах, убийственно и беспощадно. Люди словно сошли с ума, уничтожая друг друга в неимоверных количествах. Самая страшная война. Мировая война.

Конечно, Катя в тот же день попыталась записаться добровольцем на фронт, но пятнадцатилетнюю девочку никто всерьез не воспринял. Ей откровенно сказали: подрасти, не лезь в дела взрослых, а лучше обучись полезному военному ремеслу, тогда и приходи. И Катя восприняла эти слова всерьез, записавшись на курсы снайперов. Учеба шла у нее легко, винтовка стала частью ее души, продолжением рук.

Помимо прочего, их обучали и основам рукопашного боя, но, конечно, против двух взрослых мужчин хрупкой девушке было не совладать, однако против более подходящих по весу противников шансы имелись.

Прошло несколько лет, и Катя получила первое свое воинское звание, и не просто рядовой, а целый младший лейтенант – сказалась снайперская подготовка. И закружилось-завертелось. Первое назначение, наступления, отступления, непрекращающийся гул канонады, к которому невозможно привыкнуть, но который через какое-то время просто перестаешь слышать, воспринимать…

А потом появился он. Свалился, как черт на голову, выпав из поезда прямо ей под ноги. Сначала она думала, что он шпион – враг, просочившийся на нашу землю, но потом поняла, что у врага не может быть таких глубоких глаз, с легкими морщинами вокруг, такой улыбки, таких крепких кулаков и доброго сердца.

Она разглядела его. А разглядев, сделала свой выбор.

И тогда после боя, когда она пришла к нему, спящему… когда у них все случилось в первый раз, она знала, что делает. Это не было спонтанным поступком. И не было платой за спасение от насильников. Нет, ни в коем случае она не пыталась его привязать – настоящего мужчину таким способом не удержишь. Она просто показала ему свою любовь, сказала те слова, что лежали у нее на сердце. Она полюбила и отдала себя всю.

А дальше просто: если он тоже полюбил, то все у них будет хорошо, если же нет – а такой вариант Катя тоже рассматривала, – то быть ей одной-одинешенькой до конца дней своих, потому как никого иного она бы уже не приняла. Катя чувствовала это всей своей душой. Это был ее выбор, прямой и искренний.

Но того, что случилось дальше, она не могла и предположить в самых смелых своих мечтах и фантазиях…

Человек в дорогом деловом костюме бежал по улице, отталкивая мешавших ему прохожих. Вслед ему неслись ругательства и многочисленные угрозы. Но он не обращал ни на кого внимания, продолжая стремительными прыжками мчаться вперед. Время от времени он оглядывался через плечо, видимо опасаясь преследования. Но за ним никто не гнался, лишь нецензурная брань рассерженных прохожих летела в спину.

– Финист, я Соловей. Объект пытается скрыться. Проверяется. Чувствует, что мы на хвосте. Веду его до перекрестка с проспектом. Возможно, будет ловить тачку. Принимай его!

– Понял тебя, Соловей. Объект наблюдаю. Принимаю!

– Не упусти его, Финист. Я его с утра пасу!

– Не учи ученого, Соловей. Отбой!..

Бегущий человек достиг проспекта Победы, поднял руку, мгновенно остановив частника, и загрузился внутрь. Автомобиль сорвался с места, входя в плотный поток.

Я мягко тронул машину, стараясь держаться на некотором расстоянии. Упустить объект мы не имели права, очень уж ценной информацией тот обладал, а потеряй мы его из виду – и все, пропал день. Пришлось бы начинать заново.

Частник оказался настоящим асом, вдобавок не признающим правил дорожного движения. Он лихо маневрировал, меняя полосы, наращивая или резко сбавляя скорость. Но я не отставал, умудряясь при этом не попадать в поле зрения объекта.

Коля сидел рядом со мной, азартно комментируя все перестроения:

– Вот ведь гад, смотри, как подрезает нагло! Эх, звякнуть бы сейчас Курагину, он бы с ребятами проучил этого отморозка!

Он был прав. Частник гнал так, словно бежал от смерти и только чудом до сих пор умудрился не вляпаться в аварию. А Курагин – наш знакомый дэпээсник – принципиально не брал взятки с подобных нарушителей, рискующих чужими жизнями, и отбирал права с завидной регулярностью, невзирая на угрозы.

– Номер запиши, – посоветовал я. – Потом займемся.

– Да я все понимаю, – кивнул Коля, – но нельзя же так!..

Машина, которую мы преследовали, совершила очередной опасный маневр, проскочив пешеходный переход на красный свет и чуть не сбив девушку, сосредоточенно толкавшую перед собой детскую коляску.

– Он сейчас убьет кого-нибудь! Надо брать!

– Спокойно! Все обойдется!..

Я оказался прав. Минут через пятнадцать невероятных маневров машина резко остановилась у обочины. Человек в костюме вылез, быстро осмотрелся и нырнул в блестящее тысячами окон здание бизнес-центра «Никитин и партнеры». Только после этого со стороны водителя открылась дверца, и наружу выбрался парень лет двадцати пяти. Он, пошатываясь, обошел машину и сел прямо на асфальт, схватившись руками за голову. Несколько минут он приходил в себя, потом вернулся за руль и поехал дальше, но уже в совершенно ином стиле – спокойно и без нервов.

– Говорил же, обойдется! Видать, солидную сумму за скорость пообещали, а может, наш клиент ему угрожал. – Я припарковался неподалеку, но мотор не глушил. – Вызывай ребят, кажется, мы нашли очередную берлогу! А я пойду и посмотрю, что там внутри…

– Эрик, не рисковал бы в одиночку.

– Ничего, я только осмотрюсь…

Коля ничего не сказал, только осуждающе помотал головой. За последние три месяца это была уже пятая вычисленная нами оперативная база трогганов. Если, конечно, человек в костюме явился сейчас именно к своим нанимателям…

После возвращения из 1943 года случилось многое. Во-первых, к нашему счастью, перенеслись обратно все, даже Чижов. Портатор Греве остался у Ставриги, а выжил ли полковник после перестрелки, мы не знали, но это оказалось единственной нашей потерей. Во-вторых, память у ребят восстановилась, и вдобавок пережитое в прошлом также не стерлось. Так что теперь я был не единственный, кто помнил все. В-третьих, оказалось, что в нашем мире прошло всего около суток, поэтому нашим исчезновением еще никто и не думал заниматься. Никто даже не догадывался, что целый оперативно-разыскной отдел выпадал из текущей реальности. Для окружающих нас людей никакого исчезновения попросту не было!