Дмитрий Хван - Ангарский сокол: Шаг в Аномалию. Ангарский Сокол. Между Балтикой и Амуром

– Это не вои были, а рабы ихнеи, – авторитетно заявил Харитон. – И бить таких противно. Вона, как зашустрили!

– Пищали картечные снаряжены, ворогу ещё гостинцу можно дати, – проговорил урядник, старший среди группы казаков. – Айда к полю! Ежели чего, подмогнём братцам!

А у крепости тем временем также всё решилось. Там степнякам хватило трёх залпов картечниц и убийственного огня винтовок. Ангарцы не подпустили вражеских лучников к недостроенному участку стены, забаррикадировавшись телегами и кольями, а напротив открытых мест поставив картечницы. Трижды степняки пробовали ворваться в крепость, и каждый раз их останавливал смертоносный залп картечи и пули. А после того, как они поняли, что потеряли своего военачальника, вражеские воины вконец были деморализованы. После последнего, третьего залпа ряды врагов окончательно смешались, а непрекращающиеся меткие выстрелы казаков превратили халхасское войско в обуянную повальной паникой толпу. Оставив под станами Селенгинска до двух с половиной сотен трупов, они отхлынули прочь, разбившись на беспорядочные группы. Казаки, оседлав коней, гнали халхасцев до самого брода, положив ещё до сотни неприятелей, да неизвестно было, сколько их утопло в Селенге при поспешной её переправе. На поле боя удалось схватить два десятка пленных и до пятидесяти лошадей.

Первое сражение с халхасцами было выиграно с оглушительным успехом. Благодаря удачным и решительным действиям защитников крепости жертв удалось избежать, однако раненых стрелами было до полутора десятков, – сказалась неопытность молодых казаков и крестьян.

Владиангарск. Конец ноября 7151 (1643)

Приезд Карпинского оказался сродни эффекту разорвавшейся бомбы. Во-первых, он привёз едва ли не убийственный для экономики Ангарии датский заказ на мушкеты. А во-вторых, в княжестве появились датские корабелы, немецкие каменщики и курляндские поселенцы. Русских переселенцев, кроме нижегородцев, Карпинский на сей раз не привёл. Виной тому был отказ Москвы от дальнейших караванов с переселенцами, набираемых по принуждению. Послу Ангарии едва разрешили проезд с нижегородцами, которых пришлось оформить как людишек, набранных в Курляндии.

Но были и иные положительные моменты, помимо некоторого пополнения княжества людьми и специалистами. Вручая Петру грамоты от Михаила Фёдоровича, лично голова Посольского приказа, думный дьяк Фёдор Лихачёв объявил, что государь московский определил посольским и торговым людям Ангарии просторный терем на Варварке, недалеко от Английского двора.

Карпинский, после того, как его подопечные прошли миграционный контроль и баню, сдал их на руки майору Ярошенко, начальнику пограничной стражи и отправился к владиангарскому воеводе. Ярослав встретил его на крыльце, по-дружески приобняв.

– Давай, Пётр, проходи! Чайку с последней поставки уже заварили, – грохотал на радостях воевода. – Рассказывай, что там, в Москве делается, жуть как интересно!

Карпинскому пришлось долго пересказывать свои приключения Ярославу, который то и дело перебивая, задавал десятки вопросов и каждый раз с неподдельным интересом слушал ответ. Выдохся он на втором часу общения, когда подали ужин. Тогда Онфим, бывший помощник Карпинского в Енисейске, начал читать царские грамоты. В бумагах помимо заверений в дружбе и добром соседстве с княжеством Ангарским было и требование царя отпустить пленённого на реке Зее людьми князя Сокола охотского воеводу Дмитрия Епифановича Копылова, что напал на Зейск вместе с Москвитиным. В другой грамоте была уже просьба Михаила Фёдоровича прислать тех пушек, что под Зейском палили. Петренко, слушая Онфима, то и дело хмыкал и покачивал головой.

– Никак Москвитин рассказал самодержцу о наших пушках? Понравились они ему, видать!

– Меня больше удивляет другое, – проговорил Карпинский. – Людей он присылать не желает, а пушки ему подавай!

– Ага! Это я тоже заметил, – Петренко, отодвинув в сторону занавесь, посмотрел в окно. – Вон твои вестарбайтеры в столовую уже пошли. Как им пароход, кстати?

– Нормально, – пожал плечами Пётр. – Поначалу шумели, кое-кто хотел обратно на берег сигать. Еле успокоили, да и казачки енисейские помогли, никого назад не пускали.

Скоро Ярославу надо было выходить на связь с Соколовым, чтобы доложить об успешном возвращении посла и набранных им в Европе людей. Первый доклад Петренко, о прибытии Карпинского в Енисейск, наделал немало шороху. Известие о плате за европейскую факторию на Эзеле, определённой королём Дании в пять сотен мушкетов, поначалу повергла Соколова, да и не только его, в ступор. После чего последовали поистине лихорадочные действия в Железногорске. На осенне-зимний период был объявлен аврал. Да, заказ обескуражил, и поначалу многие, в том числе и Соколов, предлагали для датчан делать гладкоствольные ружья, так как их изготовление занимает меньше времени и они менее трудозатратны, потому как нарезку ствола, на которое тратится наибольшее количество человеко-часов, выполнять не нужно. Да и цех, где производили гладкоствольные ружья для охотничьих нужд, можно было при желании расширить. Гладкоствольными ружьями, помимо охотников и крестьян, снабжали и нужных вассалов – например, род бурятского князца Шившея, который кочевал близ Селенгинска. Ружья имели такой же замок, что и у винтовки, да и патроны были унитарными.

– Понимаешь, Вячеслав, мало того что датчане сразу поймут, что их надули. Так ведь тут ещё вопрос политический. Обманывать союзника нельзя!

– Всё, я понял тебя, Николай, – Соколов умиротворяюще выставил руки.

– Ты вот что, Вячеслав… Ты лучше думай, кто поедет к датчанам обучать их, а производство предоставь мне.

– Николай, ты уверен, что справишься? Нам ещё оружие необходимо для Селенгинска, сам слышал, что там было!

– Спрашивать будешь с меня! – голосом, не терпящим возражений, ответил Радек.

Нарезная винтовка выпускалась в Железногорске уже давно и объёмы выхода продукта росли год от года при постепенном снижении числа мастеров, занятых в цехах. Технология производства была вылизана до предела и максимально механизирована, есть уже и наглядные стенды процесса изготовления оружия. Станочный парк после последнего обновления мог выдавать до шести с половиной сотен готовых стволов в год. И это при двух, дневной и вечерней, сменах мастеров и подмастерьев. Теперь же предстояло грамотно распорядиться наличествующими винтовками, имеющимися запасами и временем до весеннего очищения рек ото льда, чтобы и себя не обидеть и заказ выполнить.

Утром следующего дня Карпинский и нанятые им корабелы и матросы из курляндцев отправились вверх по реке, до пристани, откуда начинался тракт, минующий ангарские пороги. Там пароход уже ждали высланные из расстроившегося в острог зимовья пять санных дилижансов. Возницы-буряты грелись в домиках около берега, а олени ждали обратного пути неподалёку, утопая в облаках пара от собственного дыхания. Вскоре караван пустился в путь, мимо реки и её коварных порогов, что тянулись почти триста километров. Ангара и не думала ещё замерзать, несмотря на то что на её берегах уже звенела морозцем настоящая зима. Путь по тракту, вырубленному в тайге и ежегодно очищаемому от поросли местными вассалами, занял три дня. Из них две ночи провели в остроге и зимовье близ Быковской пристани. Потом снова пароход и снова долгий путь по реке до Ангарска.