Евгений Белогорский - Во славу Отечества! [litres]

Первую цепь саксонских и вестфальских гренадеров легионеры заставили лечь на приличном расстоянии от окопов плотным ружейным огнем, дополненным заливистым лаем пулеметов. Однако господа тевтоны недолго отдыхали на французской земле – дождавшись подхода второй цепи, они дружно поднялись и устремились вперед.

– Хох! Хох! – громкими криками подбадривали себя наступающие гренадеры, твёрдо уверенные, что на этот раз они одержат победу. Зданевич вновь выкатил вперёд уцелевшие танки, которые своими пушками и пулеметами, словно хорошо наточенная коса, буквально выкашивали ряды наступавших немцев.

Не добежав до линии окопов совсем ничего, германская элита вновь залегла в надежде на скорый подход третьей атакующей цепи. Как хорошо отлаженный механизм, она уже выходила на рубежи дальнего боя, готовясь внести решающее изменение в сценарий боя. Генерал Зданевич был неплохим командиром, и поэтому он не стал пассивно дожидаться, когда враг ворвется в его окопы, а приказал солдатам идти в штыковую атаку.

Громкое и яростное русское «ура!» моментально перекрыло немецкий «хох!». Измотанные безнаказанным артобстрелом, русские пехотинцы моментально ринулись в контратаку на врага, горя желанием расквитаться с противником по старым долгам. Этот рывок был подобен распрямлению сжатой до времени пружины. Сойдясь в рукопашном бою под прикрытием британских пулеметов, легионеры не только разгромили залёгших солдат рейхсвера, но и обратили в бегство третью немецкую цепь, так и не успевшую сказать своё решающее слово в этом бою.

Неизвестно, почему принц Генрих не бросил в этот момент свои резервы, тем самым однозначно выиграв бы сражение. Подойди бы в этот момент к тевтонам свежие силы, и Зданевич ничего бы не смог сделать. У него к этому моменту были уничтожены оба танка и не было ни одного солдата, незадействованного в рукопашной схватке.

Возможно, к этому моменту резервы ещё не подошли или были в другом месте, возможно, Генрих просто побоялся бросить свою последнюю гирьку на чашу весов, ведь ему ещё предстояло штурмовать город. Что бы там ни было, но русские вновь намяли бока элите рейхсвера и удержали позиции.

В третью атаку гренадеры пошли уже вечером, ограничившись двадцатиминутным артобстрелом. Получив нагоняй от Людендорфа и собрав воедино всё, что было под рукой, баварский кронпринц решил опять попытать свое воинское счастье.

Теперь к русским позициям приближалась одна большая цепь бегущей пехоты под слабым прикрытием артогня, энергичный расход снарядов днём наглядно сказывался на качестве поддержки сейчас. Всё же господа тевтоны не успели пополнить свои огневые запасы. Что ж, и отлаженные машины иногда буксуют.

Русские оказались верны своей тактике, прицельным огнём они вначале положили противника, а затем навязали противнику штыковой бой. Подобного испытания в третий раз за день гренадеры не выдержали и отошли.

Потери русского легиона в тот день были также вполне ощутимыми, но сердца солдат грела мысль о своей маленькой победе на поле под Шато-Тьерри.

Бедный баварский наследник выслушал много горьких упреков от господина фельдмаршала в ту ночь. Пока телефонная трубка была у его уха, лицо Генриха то пылало, то бледнело от распеканий Людендорфа. Когда эта пытка наконец прекратилась, кронпринц громовым голосом поднял со стульев сидевших там генералов и приказал завтра повторить атаку вместе с только что прибывшей новой дивизией, но теперь на участке Марокканской дивизии.

Боевой приказ принца был полностью исполнен, однако вновь безрезультатно. Немцы дважды атаковали позиции зуавов и тирайеров и всякий раз были отброшены.

Во время второй атаки Русский легион здорово помог своим соседям, вовремя переправив в их тылы свои, наконец-то прибывшие, пушки. Огонь этих орудий сильно потрепал ряды германской пехоты, атакующей позиции дивизии. В этом бою особо отличились тирайеры, которые мужественно бились с врагом, сумевшим в некоторых местах ворваться в передовые траншеи. Дивизия понесла большие потери, но враг не прошел.

Стремясь закрепить успех и тем самым создать островок стабильности в море хаоса, Фош срочно подтянул к Шато-Тьерри 35-ю и 51-ю французские дивизии, надёжно стабилизировав этот участок фронта. Появление участка фронта, где немцы не смогли пройти, вселило в сердца союзников столь необходимую надежду в тот страшный май.

Не пожелав замечать осечку рейхсвера при Шато-Тьерри, Людендорф упрямо рвался к Парижу, оставив непокоренный город в стороне, слегка сдвинув направление своего наступления вправо. Ведомые вперед своим любимым фельдмаршалом, немцы перерезали железнодорожный путь из Амьена в Париж и вышли к передним рубежам обороны французской столицы, полностью повторив свой триумфальный успех времён четырнадцатого года.

Получив по телефону благодарность кайзера и Гинденбурга, прибывших в Компьен, Людендорф, не задерживаясь ни на один день, продолжал наступать. Двадцать девятого мая германский кулак пробил внешнее оборонительное кольцо города, устремившись к Сене для последующего обхода Парижа с северо-запада. При этом было разгромлено пять союзных дивизий, поспешно переброшенных маршалом Фошем из отнюдь не бесконечного резерва союзников.

Учитывая реальную угрозу захвата столицы, союзный командующий лихорадочно перебросил войска со спокойных участков фронтов для спасения столицы. Так, стоявшие под Нанси французские дивизии были заменены американцами Першинга, о чём впоследствии Фош очень пожалеет.

Тридцатого и тридцать первого мая Людендорф снова смещает направление своего наступления вправо, сосредотачивает все усилия на прорыве к Сене, оставляя узкий участок земли вдоль Марны в руках союзников. Удар германского парового катка ещё очень силён, и он безжалостно перемалывает сначала две, а затем ещё одну французскую дивизию, заслонявшую прямую дорогу к Сене. Германские дальнобойные орудия немедленно начинают обстрел Парижа, беря за основной ориентир знаменитую Эйфелеву башню.

Вражеские снаряды стали рваться на площадях и улицах столицы, разрушая дома и убивая мирных жителей. Многие члены правительства предложили Клемансо оставить город, но премьер-министр был непоколебим. Выступая по радио, он громко опроверг слухи об уходе из города:

– Я буду сражаться перед Парижем, я буду сражаться в Париже, я буду сражаться за Парижем.

После столь эмоциональной речи главы правительства у многих парижан с души свалился тяжёлый камень, и появилась надежда, что столицу ещё смогут отстоять.

Первого июня германские дивизии вышли к Сене, но не смогли с ходу преодолеть главную реку Франции. По всем признакам немецкое наступление стало ослабевать, начала сказываться оторванность ударных частей от баз снабжения и общая усталость войск от непрерывных боев. Находясь в штабе 14-й германской дивизии, в числе первых вышедшей к водному рубежу, Людендорф неистово распекал своих генералов, чья тупость грозила украсть у рейха близкую победу, он обещал безжалостно расстрелять командиров рот и батальонов, но, в конце концов, был вынужден дать войскам сутки для подготовки форсирования Сены.