Владислав Савин - Врата Победы: Ленинград-43. Сумерки богов. Врата Победы

Редкие прохожие шарахались в переулки или прижимались к заборам, пропуская машины. Гауптману они были глубоко безразличны, как и эта деревня. Прикажут – будем охранять ее от партизан. Прикажут – сотрем с лица земли, вместе со всем населением. Как не раз было в России и совсем недавно во Франции. Гауптман был не эсэсовцем, а офицером вермахта – но должен же кто-то делать и грязную работу?

И тут он увидел, как ему показалось, гранату, летящую слева. Как тогда, на русской лесной дороге – и после той партизанской засады из роты выжило одиннадцать человек. Граната пролетела над каской идиота с губной гармошкой, он еще не понял, продолжал играть – и ударила в бедро солдату напротив, который дремал, согнувшись на скамье у борта. Он вскрикнул, проснулся. Тут только гауптман увидел, что это не граната, а всего лишь камень. Его охватила ярость и желание отомстить – за ту секунду страха, что он испытал.

– Аларм! Партизанен!

Короткая пулеметная очередь со второго бронетранспотера. И крик:

– Он побежал вон туда! Я в него попал!

Солдаты быстро спешились, занимая оборону. Пулеметчики готовы были открыть огонь. Но вооруженного противника не было – лишь жители деревни с испугом смотрели на чужаков. На земле лежал мальчишка лет двенадцати – пуля попала ему в ногу, он плакал – как показалось гауптману, мерзко скулил, как щенок. Из «кюбеля» подбежал жандарм-итальянец – проводник и переводчик. Затем примчалась женщина с криком:

– Джузеппе! Мой Джузеппе!

Солдаты, оцепившие место происшествия, не пропустили ее, отпихнули прикладом. Наконец появились трое важных итальянцев – мэр, священник, жандарм. Гауптман вспомнил, как всего две недели назад во французской деревне – забыл название, сколько их было таких? – пришлось переворачивать все дома, разыскивая священника и мэра. Чтобы расстрелять их, в назидание прочим, у стены деревенской церкви. А здесь они не прячутся, сами пришли – ну, это же Италия, а не Франция, тут другие правила. Пока…

Что там галдят эти итальяшки? Причем все одновременно. Требуют пропустить к этому щенку его мать, и еще вон того, деревенского доктора? А гаденыш смотрит даже не со страхом, со злостью! А если бы у него была граната? А если завтра она у него будет? Уверен, что его сейчас отдадут маме? И после все в этой деревне будут знать, что можно безнаказанно кинуть камень в немецкого солдата? Фельдфебель!

И гауптман сделал привычный жест пальцем вниз. Ему нравилось это, чувствовать себя равным богу – решать жить или умереть тому, кто перед ним. Правда, лучше это получалось перед строем – вот стоят те, из кого надлежит каждого десятого, а он смотрит и чувствует их страх. Сам гауптман при этом никогда никого не убивал – зачем, если есть солдаты? Он же не какой-то мясник из СС! Завизжала женщина, первой понявшая, что сейчас будет, ее едва удерживали двое солдат. И что-то заорали итальяшки – но это уже не имело никакого значения. Это очень хорошо, что солдаты уже не однажды, и совсем недавно, участвовали в усмирении французских бунтовщиков и отлично знали, что им делать. По команде фельдфебеля тот самый рыжий унтер-офицер, начисто лишенный музыкального слуха, но мучивший губную гармошку, снял с плеча МР. Женщина заорала совсем истошно, остальные макаронники поддержали – и весь этот шум перекрыла короткая очередь. И вдруг стало тихо.

– Ты! – сказал гауптман, повернувшись к переводчику. – Скажи им, что вот этот, как его имя, расстрелян за непочтение к немецкой армии! И что если подобное повторится здесь, будет расстрелян каждый десятый! А при сопротивлении – все, и деревня будет сожжена! Германия, в лице ее доблестных солдат, не потерпит к себе ни малейшего неуважения! И пусть расходятся по домам. По машинам!

Да, это не Франция… Не бояться показывать недовольство – вместо того, чтобы молча радоваться, какой участи все они избежали? Может, собрать их в кучу, поставить на колени и заставить кричать «хайль Гитлер»? И узнать, где дом семьи этого Джузеппе, чтобы спалить из огнемета? Нет, это все ж не Франция – подождем. Французы тоже ведь поначалу считались союзниками! И Достлер уж точно не будет сдерживать усердие своих подчиненных! А все же одно хорошее дело сделано – жители этой деревни предупреждены, что будет за малейшую попытку к бунту!

Деревня осталась позади. В молчании – лишь женщина кричала что-то, долго и зло, пока ее голос не заглушило расстояние и рев моторов. Уже вечером гауптман из любопытства спросил у переводчика – узнав, что это были, как он и ожидал, всего лишь проклятия и призывы всех кар земных и небесных на головы его собственную, его солдат и всех немцев вообще, презрительно пожал плечами, поскольку не верил в Бога. Лишь подумал на минуту, впредь стоит ли расценивать подобное как антинемецкую деятельность, ведь вреда никакого? Решил что стоит, поскольку налицо намерение – и если ему доведется быть в этой деревне, он эту женщину найдет, для справедливого наказания.

И с чистой совестью вычеркнул из памяти события этого дня.

Лондон, 8 февраля 1944 года

Англия праздновала победу. Впервые за всю войну удалось не просто высадить войска на континент, но и закрепиться там. Немцы были разбиты, понесли огромные потери, а несколько сотен взятых пленных самого жалкого вида, некоторых даже в бинтах, прогнали по лондонским улицам. После чего «этих проклятых гуннов» ждало не отлынивание за колючей проволокой, а работа – ведь Британия сейчас не настолько богатая страна, чтобы кормить бездельников. Работа, конечно, не на военных заводах, а на фермах – взамен взятых в армию мужчин.

Правда, возникла одна проблема, на которую тут же обратили внимание газеты и политики. Чтобы добрая старая Англия не голодала, еще в 1939 году была создана так называемая Женская земельная армия, лэнд-герлс, куда набирали, в дополнение к селянкам, городских жительниц – домохозяек, секретарш, горничных, парикмахерш, официанток и всех прочих, без кого могло обходиться военное производство, – сначала в добровольном, а после в добровольно-принудительном порядке. Жили лэнд-герлс в особых домах-общежитиях, от нескольких десятков до сотни человек, имели свою униформу (которой, впрочем, не всем хватало – тогда ходили в своем), работали, как правило, без отпусков и выходных, получая 28 шиллингов в неделю (из которых половина сразу вычиталась за еду и проживание), и кроме работы на фермах и в полях были заняты еще на валке леса и распиле бревен – в общем, делали практически любую работу, которая встречалась за пределами городов. Причем помимо прикрепленных к фермам (и конечно же, все стремились, чтобы это было невдалеке от дома) существовали еще и мобильные бригады, которые перебрасывали в приказном порядке туда, где требовалась рабсила. Кто говорит про социалистические методы – ну да, вроде у советских было что-то подобное, однако же благодаря этому Британия не знала голода в эту войну – и кто-то сомневается, что цель оправдывает средства? [42] Все соответствует истине. Земельная армия лэнд-герлс, насчитывающая 100 тыс. человек, в нашей истории была официально распущена лишь в 1950 году. Так что «битвы за урожай», стройотряды и посыл «на картошку» – это не монополия СССР, у нас даже Сталин не додумался мобилизовывать городских женщин в Земельную армию, да с «мобильными бригадами», работать куда пошлют. Даже целинная кампания все же была делом добровольным. Подробнее про лэнд-герлс см. О. Тонина «Все леди делают это».