Евгений Шалашов - Призраки Черного леса

Нужная дорога начиналась на перекрестке, за Чертовой стеной, и мы уже готовились повернуть, как из-за одного каменного столба выехал всадник на гнедой кобыле.

Не узнать Зарко было невозможно. Кто еще носит синие штаны и красный жилет? Правда, на сей раз цыган удосужился поддеть под жилет коричневую рубаху с пышными рукавами и опоясался. Вон — даже шляпу надел и кнут прихватил. Стало быть, всерьез собрался.

— Бахталэс! — поздоровался я, не особо удивившись встрече.

Я даже обрадовался его появлению. Бывалый человек не помешает. А цыган, он бывалый вдвойне, а то и втройне.

Мой жеребец тоже обрадовался новым спутникам, особенно спутнице. Вон, уже начал строить глазки кобылке, морщить ноздри, а та делает вид, что не замечает. Да куда ты, дура, от нас денешься? Опомниться не успеешь, как станешь мамкой гнедого жеребенка!

Ни у седла, ни за спиной у Зарко не было никакой поклажи. Цыганский пояс, конечно, волшебная штука — в него (и за него!) можно затолкать множество полезных вещей, начиная от кресала, ножей и заканчивая медведем в шерсти, но провизии туда много не наберешь. Стало быть, придется нам брать конокрада на довольствие. Правильно сделала Курдула, что собрала еды на две недели. Цыгане поесть мастера, особенно на дармовщину.

— И тебе доброго утра, — кивнул цыган. Посмотрев на меня, слегка скривился. — Зачем тебе, баро Артаке, кастрюля на голове?

— А чтобы ты спросил, — буркнул я, немного обидевшись за свой шлем.

— Так я и спросил — зачем тебе голову прятать? Жара будет, голову напечет, мозги расплавятся, — не унимался Зарко. Высмотрев под плащом кирасу, зацокал языком: — Ты на войну собрался?

— Я же тебя не спрашиваю — почему ты штаны синие носишь и жилет красный, хотя конокрадам положено незаметными быть.

— Привычка, — сообщил Зарко. — Бывает, что ромала, особенно старый, с коня упадет, как его в траве углядишь? Вот и носим яркое, чтобы издалека видно. А еще говорят — наш народ из далеких земель пришел, где яркое любят.

— Вот ты и объяснил, — улыбнулся я. — У тебя привычка, у меня тоже привычка.

Отстав от меня, Зарко решил поупражнять острый язык на Томасе, мрачно посматривающем на нового спутника.

— Помнишь меня?

— Еще бы подлеца не помнить! — насупился конюх и огрызнулся: — Ворюга!

— Сам Господь нам немножко воровать разрешил! — лукаво усмехнулся цыган.

— Так он вам немножко разрешил, — проворчал конюх. — А вы все что ни попадя крадете.

Байку о том, что цыгане украли гвоздь от Креста Господня, а Бог им за это разрешил иногда воровать, я слышал не раз. Кто ее выдумал — сами ромалы, кто другой, никто не знал, но цыганам эта история нравилась.

— Что, старый, порастрясешь кости? Может, к седлу тебя привязать? — глумливо поинтересовался цыган.

— Сам-то ты тоже не больно молодой, — обиделся конюх. — Как и дожил-то до таких дней, ворюга старый?

— Неужели и у тебя коня украл? — догадался я.

— Лучшую кобылу рыцаря Йоргена свел, — сплюнул Томас. — Не Йохана, а еще старого Йоргена, деда госпожи Кэйтрин. — Осмотревшись по сторонам, предложил: — Господин Артаке, может, прибьем ворюгу?

Дайте ему разок по башке, а я добью. Я бы его сразу и прикопал. Вон, рядом с теми, — кивнул он на свежий холмик, под которым лежали обидчики Курдулы. — Или припрячем пока. Цыгана искать никто не станет.

Зарко с удивлением посмотрел на могилу, почесал затылок. Уже без улыбки сказал:

— Меня прибить много ума не надо. А я хозяину твоему помочь хочу.

— Коней красть? Что ты еще умеешь?

— Кто знает, старик, что в дороге может понадобиться. Может, тот конь, которого я скраду, тебе жизнь спасет, — изрек цыган, пристраивая кобылку к аллюру Гневко.

— С такими помощниками и врагов не надо, — еще раз сплюнул конюх, тронул Кургузого и поехал вперед.

Мы шли с Зарко стремя в стремя.

— Решил с нами ехать? — поинтересовался я. — А как с выездом угадал?

— Я же говорил — долг за мной, — ответил цыган. — А угадать не трудно. Знал, что откладывать не станешь, вот и поехал.

— Наис, — поблагодарил я.

— Всем ты хорош, рыцарь, но об одном попрошу, не говори по-цыгански, — захохотал Зарко. — Спасибо за уважение, но, как услышу, животик надрываю.

— Ну вот, а я старался, запоминал, — с легкой досадой сказал я.

— Молодец, что старался, — похвалил меня Зарко. — Пригодится. Если гаджо хоть два слова по-нашему знает, его и обманывать совестно. Это как ребенка обмануть!

— Понятно, — улыбнулся я. — Расскажи лучше, как ты кобылу у рыцаря украл.

— Так просто же! — оскалил цыган белоснежные зубы. — Иду я как-то по лугу, иду себе, цветы нюхаю, а тут кобыла пасется. Ну прямо-таки просит, чтобы украли. Как же ромало мимо белой кобылы пройдет? Я и украл!

— Да что ты врешь-то? — возмутился Томас, приостанавливая Кургузого. — Все не так было.

Ишь, а вчера конюх плакался — глухой, с памятью плохо. Услышал, хоть и впереди был.

— Из господской конюшни кобылу украл, — сообщил Томас. — Уж как я ее холил, лелеял, а он… Ночью пришел, словно вор! Тьфу ты — так он и есть вор! Меня господин Йорген, царствие ему небесное, арапником отходил. Рыцарь на этой кобыле должен был на турнир ехать, пришлось новую покупать.

— Правильно сделал, что отходил! — хохотнул Зар-ко. — Ты же вместо того, чтобы конюшню стеречь, ухажера Курдулы ловил! Скажи спасибо, что я всех лошадей не скрал.

— Ухажера-то поймал? — поинтересовался я. Весела жизнь была у Курдулы с Томасом, есть чего вспомнить!

— Поймал, как не поймать, — рыкнул Томас. — Когда поймал, так его отходил — вспомнить приятно! Мне хоть разорвись было — тут конокрад кобылу воровать хочет, а там хахаль, — пожаловался старик.

Зарко склонился к луке седла, с легким смешком пробормотал что-то по-цыгански. Я понял лишь одно слово — «хохавэса».

— Почему врет? — заинтересовался я.

— А врет он, что ухажера поймал! — сообщил цыган. — Ни кобылу не устерег, ни хахаля, да еще и арапника отведал.

— Зарко, а ты с тем хахалем не в доле ли был? — спросил я. — Он Томаса отвлекал, а ты в конюшню лез? А хахаль-то, он вообще был? — догадался вдруг я.

— Ты про то мужа спроси, — уклончиво предложил цыган. — Я ведь по кобылам мастак, не по бабам.

— Ах ты, сволочь! — вскипел вдруг Томас. Вытащив топор, старик повернул Кургузого на цыгана. — Да я тебя прямо щас зарублю!

— Гей! — дернул поводья Зарко, и кобыла понеслась вперед.

Томас, размахивая топором, ринулся следом.

— И-г-го! — буркнул мне Гневко. Дескать, кобылка от него никуда не денется и далеко не уйдет. Так что чего напрягаться?

Я был согласен с жеребцом. Главное, чтобы старики друг друга не убили. Но не должны. Томас, возможно, и зарубил бы обидчика, если бы догнал, но не догонит. Не потянет кургузый мерин против горячей кобылки.