Евгений Шалашов - Призраки Черного леса

Старик принялся задумчиво чесать затылок, прикидывая, что к чему.

— Арендаторы сейчас на полях, но заработать не откажутся. И сами придут, детей-жен пришлют. Найду! А сколько будет стоить…

— Господин Артаке, можно все проще сделать, — вступил в разговор Валдо. — Наймете рабочих в городе, купите побелку, черепицу, все прочее, да и пришлете сюда. Вам же еще и дом ремонтировать.

Проще-то оно проще, но кто знает, сколько и чего нужно покупать? Отродясь не занимался ремонтами. Получается, мне понадобится специальный человек, чтобы руководить и тратить мои деньги? Но отступать поздно.

— С домом потом разберемся, — твердо сказал я. — Вот, милейший, это тебе на ремонт, — протянул я Томасу пару монет. — Хватит на первое время? Потом еще подкину.

При виде двух талеров оцепенели не только слуги, но и Валдо. «Ух ты, голова дырявая! — ругнулся я про себя. — Тут же цены другие! Нельзя же так сразу». А вслух сказал:

— Кроме конюшни, приведите себя в божеский вид. Стоите передо мной как два пугала. Смотреть противно на ваши обноски. Еды себе прикупите, ну что там еще? Отчитываться о тратах не нужно.

— Все сделаю, господин Артаке, — дрожащими губами пролепетал Томас. — Завтра же и начнем.

— Хорошо, — кивнул я. Повернувшись к юному помощнику ростовщика, сказал: — Ну, пойдем купчую подписывать. Только я вначале в гостиницу заскочу, деньги возьму.

Возвращение обратно проходило в молчании. Кажется, Валдо осуждал меня за транжирство. Пусть. Меня его чувства трогали меньше всего, да и носом он еще не вышел. Я размышлял о том, что мечтал, прикупив домишко, получить спокойный, размеренный сон, счастливую жизнь, а получаю массу проблем на свою голову! Допустим, усадьба приведена в божеский вид. А что потом? Нужно закупать мебель, постели… Что-то еще появится, какие-то хлопоты. Пока поживу в гостинице, буду наезжать, присматривать за работами. Потом что?

Я стану жить в собственном доме, наслаждаться жизнью. Томас будет следить за садом, а Курдула стряпать. Но нужен кто-то еще, чтобы мыть полы, вытирать пыль, ходить за покупками, стирать, штопать… Стало быть, понадобится слуга. Или служанка. Слуг у меня давно не было. Пока служил, конечно же был денщик. Сколько их у меня сменилось? Не то десять, не то все пятнадцать. Но их обычно брали из увечных солдат, негодных для боя. Да и какая работа у денщика? Разбить шатер, постелить постель, позаботиться о чистом белье, принести своему начальнику, то есть мне, еду из полкового котла. Вот и все. Коня своего я никому не доверял, оружие тоже. Теперь же придется обзаводиться слугами. И что, мне самому приглядывать за их работой, выдавать жалованье, следить, чтобы не проворовались? А крестьяне? Кто будет собирать арендную плату? Крестьяне не любят расставаться с деньгами, будут канючить, вертеть хвостом. Разводить дипломатические беседы не обучен, да и лениво мне, а если я разобью пару-другую голов, особой любви от пейзан не добьюсь. Значит, понадобится управляющий.

Настроение было безнадежно испорчено. Мой сопровождающий, почувствовав волну злости, исходящую от меня, держался на расстоянии и уже не пытался знакомить с достопримечательностями.

Войдя во двор гостиницы, я отправился в конюшню, где был встречен уважительным молчанием пожилого конюха и его юного помощника.

— И что тут у вас? — поинтересовался я, хотя уже знал ответ — кто-то покусился на мешки и был наказан.

— Господин рыцарь, — почтительно сдернул конюх шапку, — ваш жеребец конокрада поймал.

— Зарко-цыгана, — хихикнул щербатый помощник. — Этого Зарко…

— Куда поперек старших? — возмутился конюх, пытаясь отвесить затрещину подростку, но тот увернулся и торопливо выкрикнул:

— Ратуша за Зарко награду назначила в пять талеров!

— А что, такой опасный конокрад? — удивился я. Даже по меркам Швабсонии, награда за конокрада была неплохая, а с учетом здешних реалий — непомерно высокая.

— Он, собака такая, в десяти деревнях лошадей увел, — сплюнул конюх. — И у нас в Вундерберге двух коней своровал. С постоялых дворов сводил! А рассчитываться-то кто будет? Понятное дело, хозяин! А хозяин с кого спросит? С нашего брата, конюха! Вот селяне и скинулись, деньги в ратушу принесли, наши — конюхи да хозяева конюшен — добавили чуток.

— Зарко-цыган у нашего бургомистра лошадь свел! — не удержался-таки конюшонок, за что схлопотал еще одну оплеуху.

— Фиска, закрой пасть! — рыкнул конюх. Потирая ладошку, завистливо протянул: — Вы теперь богач, господин рыцарь.

— Посмотрим, — кивнул я, открывая дверь в конюшню.

Конюшня была рассчитана на дюжину лошадей, но было занято лишь четыре денника. Две лошаденки, вероятно хозяйские, да Гневко с Кургузым (ишь ты, приклеилось).

Первым делом я посмотрел на гнедого, но тот стриганул ушами, показывая, что у него все в порядке и все, что сдано ему под надзор, на своем месте. Так оно и было. Мешков не убавилось, а вот живности в деннике прибавилось — в углу скрючился человек в синих штанах и ярко-красном жилете на голое тело. Конокрад тихонько поскуливал и баюкал правую руку.

— Как это ты его? — поинтересовался я у гнедого.

— Го-го-го! — отозвался Гневко. Топнув копытом, тряхнул гривой: — То-то!

Все понятно. Господин конокрад применил старую уловку — ухватил жеребца за ноздри и попытался вывести его из денника. От боли лошадь покорно идет за своим мучителем и не может подать голос. Вот только с гнедым такой трюк не прошел — жеребец воевал с тех самых пор, как перестал быть жеребенком, и подпускал к себе немногих: меня и тех, кому доверял. А мы с гнедым не привыкли доверять никому. Я-то еще могу дать промах, а вот жеребец — никогда. И правильно делает. Иначе скакал бы сейчас Зарко-цыган на моем жеребце, а не валялся на грязном полу.

— Говори, — кивнул я конюху.

Тот, снова сдергивая шапку, доложил:

— Мы шум услыхали, ржание, а потом крики. Бежим, а этот паскуда уже на пузе лежит, а жеребец ваш его копытами обхаживает. Хотели отбить, да страшно стало. За Зарко-цыгана награда хоть за живого, хоть за мертвого — все едино, а нам еще пожить охота. У вас не конь, господин рыцарь, а целый дракон!

— Драконище! — уважительно подтвердил мальчишка и опасливо посмотрел на старшего — не огреет ли снова? Но тому было не до воспитания младших.

— Вы, господин рыцарь, сами его в ратушу сдадите или помощь нужна? — робко поинтересовался конюх. — Ежели надо, мы поспособствуем. Да и поделиться бы можно… Ну, хоть по пфеннигу. А лучше — мне четыре монеты, а Фиске один. И хозяину надо бы пфеннига три отвалить. Все-таки его конюшня.

— Как интересно! Жеребец конокрада поймал, пока вы ворон считали, а делиться-то с какой стати? — усмехнулся я. Махнул рукой: — Тащите сами. Про гнедого можно ничего не рассказывать, он не обидится. Скажете, что сами поймали.