Валерий Шмаев - Дорога гнева

Только мне она рассказала об этом. То, что с ней делали, она не рассказала даже «Фее». Рассказала мне. По пьяни. Получив информацию от тогда ещё живого Давида, я отложил это в далёкий загашник своей памяти и достал её только тогда, когда мы вместе с Таей ухаживали за «Феей». Подождав, когда «Фея» в очередной раз забудется тяжёлым наркотическим сном, я напоил девочку до невменяемого состояния и узнал всё.

Нет, я не извращенец. Я просто считаю, что за такое надо наказывать. Причём наказывать так, чтобы от воспоминаний содрогались даже внуки, а сейчас ужаснутся все. Просто все, кто это увидит.

Конечно же, я не безумец. Вдевятером роту мы не вырежем. Мне вырезать их мало. Очень хорошо, что посёлок обособленный. Именно поэтому никому из людей Смирнова я об этом не сказал ни слова и пока никому из моей группы. Кроме Таи.

Завтра сюда подтянется «Погранец» со своими ребятами, рейдовая группа охраны базы и группа Авиэля, которая по странному стечению обстоятельств состоит из хорошо обученных снайперов, вооружённых автоматическими винтовками с глушителями.

Именно поэтому в этой стороне не работала ни одна наша рейдовая группа, именно поэтому группа «Погранца» тащила на телегах некоторое количество напалма, который «Погранец» оставил у озера, и, наконец, именно поэтому я тянул время, тормозя движение своей группы. Никто из моих ребят, в течение двух дней разведывающих подходы к посёлку, до сих пор не знает, что я задумал.

14 мая 1943 года

Хорошо, что Смирнов дал мне этих четверых ребят: капитана осназа НКВД Романа Львовича Вишнякова («Рубик»), старшего лейтенанта осназа НКВД Владимира Николаевича Лапина («Кубик»), лейтенанта осназа НКВД Константина Алексеевича Белозёрова («Гек») и младшего лейтенанта осназа НКВД Остапа Харитоновича Гриневского («Чук»). Я этим ребятам по гроб жизни буду обязан, и весь мой отряд тоже.

Узнав, что я задумал, «Рубик» да и остальные трое вылупили на меня свои зенки и сказали, что они мне запрещают. На что получили вполне предсказуемый ответ, что клал я большой и толстый на их запреты и на запреты Смирнова тоже, если они чего не поняли. Впрочем, я их не заставляю, могут в сторонке постоять, это моё личное дело и личное дело моего отряда, а отряд уже подтянулся. Где? Да вон в соседней роще, копытом бьёт. Ага! Так мы не одни? Тогда другое дело! Тогда ты, «Командир», нам не мешай, мы подумаем. Смирнов сказал помогать тебе во всём, но живыми без тебя не возвращаться. Так мне «Рубик» и выдал.

Я же сказал, что Смирнов дал мне самых подготовленных своих людей. Они всё и сделали. Правда, пришлось ещё сутки подождать, пока «Погранец» со своей бандой сбегает за заныканным нами «Опелем» и раздобудет «Рубику» четыре пятилитровых бутыли с самогоном. Бонусом к заказанным четырём пузырям пошли десяток бутылок водки и три бутылки коньяка, которые они к тому времени уже подрезали. Оказывается, что снотворное у «Кубика» было с собой, вместе с ядом, кстати. Очень подготовленные у меня ребята оказались. На все случаи жизни.

Ужравшийся до невменяемого состояния подполковник гестапо со своими тремя собутыльниками. Простите, конечно же, сослуживцами. Обер-лейтенантом, водителем, ведущим легковой «Опель» зигзагом, от обочины к обочине, и валяющимся на заднем сиденье гауптманом, находившимся в состоянии «полные дрова», произвёл сильное впечатление на командира роты и всех его взводных. В принципе, для карателей картина была не новая. Они и сами периодически бывали в таком состоянии, но они никогда не видели подполковника и обер-лейтенанта гестапо, пьющих коньяк из горла.

Узрев новых собутыльников, невменяемый подполковник восторженно взревел и полез обниматься и дарить подарки. Так как ничего, кроме десятка бутылок водки и четырёх пятилитровых пузырей самогона, у подполковника не было, то внезапно нарисовавшееся начальство потребовало продолжения банкета. Кто же ему откажет?

Попробовали позвонить в город, но связь напрочь отсутствовала, и командир роты оставил внезапно свалившихся ему на голову гестаповцев до утра, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее. Ну а утром предсказуемо оказался со всеми своими главупырями в напалмовом костерке, а вся рота в петле. На кол никого сажать не стали, некогда, да и умельцев у меня сейчас таких нет. Перед «пионерским» костром упырей отдали Тае и девчонкам, которых мы освободили из барака, и каратели много раз пожалели, что родились на белый свет.

Впрочем, двое самых молодых упырьков остались живы, но только затем, чтобы передали своим сослуживцам моё личное послание. Я теперь знаю, где все они живут, и обязательно приеду к ним домой, пусть готовятся. Ну и что, что это буду не я? Они же этого не знают, а с раздробленными костями на ногах и переломанными во многих местах руками и пальцами проживут кастрированные упыри недолго.

У них тоже есть и родители, и жёны с детьми, и братья с сёстрами, и остальные родственники. Пусть ждут. Пусть верят, что этот ужас придёт к ним в дом. Семнадцать девчонок выжили, я обязательно отдам им домашние адреса карателей.

Командиру роты полевой жандармерии 284-й охранной дивизии обер-лейтенанту Эриху Пауку.

15 мая 1943 года диверсионным отрядом «Второго» уничтожена первая рота девятого батальона особого подразделения полиции, дислоцированная в посёлке Заречье. Все рядовые военнослужащие роты после жесточайших побоев и кастрации повешены. Командир роты обер-лейтенант Тимофей Мелешко, а также все командиры и отделение управления роты сожжены живыми. На месте акции оставлены листовки с именами унтерменшей.

Оставленные живыми двое сотрудников роты показали следующее. Группа бандитов «Второго» хорошо вооружена и экипирована, в основном оружием немецкого производства. Общее количество не менее сорока бандитов, среди которых действительно есть унтерменши, казнившие сотрудников батальона с показной жестокостью.

Вследствие удалённости места дислокации роты от населённых пунктов уничтоженная рота особого полицейского батальона была обнаружена спустя двое суток после произошедшего. В результате чего разыскные мероприятия по поиску диверсионной группы «Второго» были начаты с большим опозданием. Предположительно диверсионная группа движется на захваченных ею грузовых машинах в сторону города Полоцка.

Вот теперь можно и домой на машинах карателей, в их форме и с их документами, тем более что боятся их все здесь до трясучки. В смысле боялись. Мы обязательно вернёмся. Мы теперь знаем, где стоят ещё две роты этого батальона. Немецкий телефонный провод у нас ещё есть, а мало будет, ещё пару линий обдерём. Успели мы вовремя, эта рота жила здесь последние дни и собиралась передислоцироваться в район города Остров. След они здесь оставили очень кровавый, уничтожая в основном местные гетто.