Валерий Шмаев - Дорога гнева

– «Лис»! Идите работать, вам ещё пахать и пахать. Готовь самолёты. Мне нужны четыре фугаса с радиовзрывателями, как ты понимаешь, в каждый самолёт по штуке. Пульты мне, светозвуковые и газовые гранаты обязательно. «Броники» мне и группе «Рубика», нас экипируешь по полной программе, кроме оружия. Что не жалко отдать, конечно же.

«Погранец»! На всех, кто уходит со мной, максимум боеприпасов. Оружие только наше. Идите, ребята, и удачи.

Когда «Лис» с ребятами ушли, я бесцеремонно лёг головой «Фее» на колени, повернул голову и поцеловал девочку в живот, потом повернулся обратно, положил ладонь на коленку Тае, улыбнулся, чуть прикрыв глаза, и продолжил:

– Знаешь, Майка, чем меньше мы будем с тобой спорить, тем больше у нас с вами останется времени. Я никогда не рассказывал тебе о себе. Дома я жил с двумя девчонками. Долго их выбирал, знакомил, и несколько месяцев мы жили втроём дружной весёлой семьёй. Так получилось. Врать девочке, с которой я тогда жил, я не хотел, а вторая очень понравилась, там красивых девчонок очень мало. Может, мне так не везло. Кто знает? Я их не любил, не знал тогда этого слова, нам просто было здорово вместе.

Попав сюда, я долго держался, права не имел ни на чувства, ни на человеческие отношения. Иначе я просто не смог бы удержать отряд. Вы с Таей меня изменили, я стал другим. Понимаешь, Майка, я сам не заметил, как изменился. Тогда, в июле сорок первого, я был совсем другим человеком. Меня изменили эта война и общение со всеми вами. Но в основном ты и Тая.

Вы мне нужны больше, чем я был нужен вам в самые тяжёлые для вас минуты. Я вас люблю, и всё будет хорошо, но чуть позже. Я вернусь. Побегаю и вернусь. От двух жён, да ещё таких красавиц, долго не бегают. Должен же я своих детей на руках потаскать, и потом, это моя прямая обязанность. У тебя задержка четвёртый месяц, у Тайки второй. Вы что думали, ваш «Командир» этого не знает? Это я придумал список «Дочки».

Ты забыла, Маечка, я не только «Командир», а ещё и ваш муж, и у меня много обязанностей. Там, куда мы идём, я буду вас беречь, и мы все погибнем. Один выживу. Слово даю. Ты же знаешь, я всегда выполняю свои обещания. У вас обоих есть очень важное задание, и вы обязаны его выполнить. Важнее заданий в жизни просто не бывает. Сохраните моих детей, я на вас очень надеюсь. Сейчас у меня предложение только одно: надо сделать то, что мы никогда не делали втроём. – Возмущение у обеих девчонок было такое, что слёзы, которые бежали по щекам моих красоток, моментально улетучились, а я, сделав театральную паузу, продолжил: – Предлагаю вон там, в сторонке, в тени расстелить парашют и вместе пообедать на природе, а то когда ещё мне придётся поесть с любимыми женщинами, но мне нравится ход ваших мыслей. Это мы обязательно сделаем, но не здесь. Это когда я вернусь в наш дом, который вы построите для нас.

Здесь наши любознательные друзья замучают вас советами, а меня вопросами. По нашей устоявшейся традиции я просто обязан буду ответить на все вопросы, а это будет очень утомительно для всех нас. Накрывайте на стол, пойду с ребятами поговорю, и через полчаса я ваш.

Знаете, чем я отличаюсь от всех моих бойцов и лучших друзей? Вы будете меня ждать и дождётесь, и скучно вам не будет. Я хочу маленького «командира» и маленькую «командиршу», а маленький «погранец» уже на подходе. Так что наша семья растёт и будет счастливо жить на прекрасном тропическом острове, как я обещал зимой сорок второго. – С Таей я был только два раза, выводил её из депресняка. Я не психолог. Видя, что девочка, глядя на наши отношения с Майкой, всё больше уходит в себя и замыкается, я затащил её в постель, а потом объявил, что у меня две жены.

Странно, но это прокатило. Окружающие восприняли это как должное, «Фея» всё понимала без слов, а Тая превратилась в нормальную девушку уже через пару дней. Ей крайне необходима была моя поддержка. Как в своё время с «Феей», окружающие Таю люди просто боялись общаться с ней.

В три часа ночи двадцать девятого августа Лёха посадил тяжёлый немецкий транспортный самолёт на подсвеченную полосу своего аэродрома так, как будто делал это каждую ночь. «Командир», как всегда, оказался прав, и Лёха понимал это лучше всех, кто находился в самолёте. Хотя все они, выходя из душного, пропахшего маслом, сгоревшим порохом и потом чрева этого летающего гроба, смотрели на экипаж Тарошина как на посланцев бога. Те, кто утром видел самолёт, насчитали в нём более девяноста пробоин.

Лёха, Женька и «Стрелок», выйдя из самолёта последними, подошли к обессиленно лежащим на траве самолётной стоянки мастерам и, вытянувшись, молча отдали седовласым умельцам честь. У них не было иных слов благодарности. Именно эти хитромудрые труженики спасли их всех.

Пока Лёха и Женька изучали самолёт, а «Стрелок» распределял груз и крепил его, мастера, пошептавшись о чём-то с «Командиром», сняли с обоих «пятьдесят вторых» «Юнкерсов» все крупнокалиберные пулемёты, спарили их и дополнительно установили в Лёхином самолёте. «Стрелок», увидевший только вечером своё новое оружие, потерял дар речи. На таких оружейников молились бы в любом авиационном полку.

Весь полёт иначе как везением объяснить было просто невозможно. Прямо над линией фронта они нарвались на ночные перехватчики немцев. В кромешной темноте, ориентируясь только по трассам открывшего огонь немецкого лётчика, «Стрелок» наобум влупил длинную очередь из строенных, кустарно установленных в самолёте крупнокалиберных пулемётов, случайно подбил истребитель противника, атаковавший их, и «Лёха», привычно бросив тяжёлый самолёт в пологое пикирование, ушёл только чудом.

Ночной истребитель немцев рухнул на колхозное поле на нашей стороне линии фронта, и ещё долгое время, пролетая над ним, экипажи бомбардировочного полка смотрели на эту сгоревшую груду перекрученного железа как на восьмое чудо света. Эти простые труженики войны хорошо понимали, что двадцать девятого августа тысяча девятьсот сорок третьего года все, кто прилетел на неповоротливом, безоружном и практически беззащитном перед стремительным истребителем транспортном самолёте, родились во второй раз.

Решение остаться в отряде «Командира» экипаж принял единогласно. Везение на войне штука редкая, но не единичная. За то короткое время, что они провели в отряде Егорова, все члены экипажа не просто наслушались удивительных историй бойцов «Командира», но и сами увидели, что бывает с теми, кто становится на пути отряда «Второго». Как сам «Командир» относится к своим бойцам, Лёха видел собственными глазами. Увидел и то, как относятся к бойцам «Командира» за линией фронта.

Сразу после приземления самолёта половину аэродрома оцепили бойцы спецполка НКВД, а все полёты бомбардировочного полка запретили. С самого раннего утра над аэродромом висели истребители прикрытия, закрыв аэродром наглухо. Всех раненых из отряда Егорова поместили в импровизированный госпиталь, но никуда не повезли, а, наоборот, вызвали к раненым бойцам бригаду врачей и медсестёр, которые никуда не отходили от них.