Алексей Вязовский - Триумф Красной Звезды [CИ]

Конечно, в ЦК должны одобрить представленные тексты, потому что как бы правильно ко мне там теперь не относились, идеологическую цензуру в нашей стране пока никто еще не отменял. И наглеть мне пока рановато, пусть сначала посчитают дивиденды с наших выступлений, и финансовые и политические. Но одну песню я все же попробую исполнить без их разрешения, надеюсь, за что за ее слова «Oh, I really want you Sunday girl» мне потом не сильно по башке настучат. Какую песню? Да, «I Wanna Hear Your Heartbeat» от Бэд Бойз Блю. Ту самую, из которой Газманов так беззастенчиво позаимствовал проигрыш для своего «Эскандрона». Наконец, последний по счету, но не по значению — Wind Of Change Скорпионс. Эту песню я напевал еще Коле Завадскому с Лехой в самом начале и теперь пришло время ее записать.

— Виктор, ты же понимаешь, что все эти песни — отличный материал для нашего нового американского диска?!

Я скромно киваю. А то…! Все восемь англоязычных песен можно смело объединять в один альбом, и ни один музыкальный критик в жизни не додумается, что это написали разные люди, настолько все эти мелодии будут в одном стиле после нашей обработки. Я бы у этих четырех групп и еще чего-нибудь хорошее прихватизировал, да вот только остальные тексты у их хитов такие фривольные, что ни одна репертуарная комиссия их ни за что не пропустит. И вот что мне бедному делать, если времена такие наступают…раскрепощенные?

Спев еще раз песни для наших музыкантов и оставив их подбирать ноты, а девушек переписывать слова, я уединяюсь в пошивочной вместе со Львовой.

— Татьяна Леонидовна, вечерних платьев девушкам уже хватит. Если вы заметили по Сан-Ремо, на Западе молодые артисты предпочитают теперь выступать в более демократичной одежде. Так что наряду с роскошными платьями нашим девушкам нужны и другие сценические наряды. И сейчас мы с вами посекретничаем на эту тему.

Львова понятливо кивает, включает электрочайник. Пока мы пьем чай, я разглядываю помещение, замечая, что здесь прибавилась парочка манекенов и кое-какое швейное оборудование. Наша швейная мастерская потихоньку наращивает мощности… Наконец, чашки опустели и я перехожу к делу.

— Вы, наверное, заметили по тем журналам, которые мы привезли из Нью-Йорка, что мода сейчас словно замерла перед очередным прыжком? — Львова согласно кивает — Так всегда бывает перед тем, как она делает крутой поворот. И наша с вами задача угадать куда она свернет, чтобы как говорят на Западе «быть в тренде».

Львова иронично приподнимает бровь и хмыкает, но моих слов не оспаривает. Ободренный ее молчаливым согласием, я продолжаю.

— Так вот. Поворот этот будет очень крутым, это я вам точно говорю. И главной чертой нового стиля будет шик и чрезмерность. Чрезмерность во всем: в длине, в крое, в отделке и даже в макияже. Мы с вами можем слепо следовать за модой, а можем попробовать опередить ее на полшага, а то и на шаг. Вы что выбираете?

— Я предпочитаю сначала услышать конкретные предложения…

Какая похвальная осторожность…! Ну, держитесь за стул, товарищ кутюрье.

— Вы должны сшить для наших девушек женские смокинги.

Львова изумленно на меня смотрит и на минуту теряет дар речи. Потом недоверчиво переспрашивает:

— Как у Ив Сен-Лорана…?!

— Да. Но в более современном варианте — с широкими подплечиками и узкими атласными лацканами. Брюки узкие с завышенной талией и лампасами. Девушки будут носить их с очень высокими каблуками. В комплект к смокингу нужна не только белая сорочка с бабочкой, но и маленький атласный топ, чтобы создать видимость, что этот смокинг надет прямо на голое тело. Было бы неплохо густо расшить топ блестящими пайетками.

Львова молчит, но в ее глазах уже отражается напряженная работа мысли, а рука тянется за карандашом и бумагой, чтобы набросать эскиз. Идея захватила ее с головой, и я в очередной раз радуюсь, что она согласилась работать с нами. Испортив несколько листов и согласовав идеальный вариант женского смокинга, мы переходим к следующему вопросу.

— Вы хорошо представляете себе форму стюардесс?

Думаете, Львова снова поражена? Да, ничего подобного. Похоже, после женского смокинга ее уже ничем не удивить. Она лишь задумывается на пару минут.

— В общих чертах представляю. Пока мы сидели в Риме в аэропорту, я видела стюардесс самых разных авиакомпаний. А форма какой компании нас интересует?

— У нас будет эклектичный вариант, от каждого мы возьмем самое лучшее, и в то же время ни повторим не один из них. В общих чертах это должно выглядеть так: пилотка, приталенный жакет с нашивками, узкая юбка-карандаш длиной чуть выше колена, белоснежные короткие перчатки и яркий шелковый шейный платок. Плюс туфли на высокой шпильке.

— А цвет?

— Яркий, так как он должен быть виден на сцене издалека. Но не красный, не синий и не белый. Это слишком обычные цвета для стюардесс. Подберите несколько тканей на свой вкус, а потом мы определимся.

— Что-то еще?

— Форму командира экипажа для меня. Мой китель должен быть темно-синего цвета с золотыми нашивками, белая фуражка с золотой кокардой и отделкой золотым позументом. Можете взять за образец советскую форму, но украсим мы ее чуть по-другому, сделав более парадной…

В дверь мастерской стучат.

— Войдите — Львова как истинный гэбист на допросе переворачивает эскизы изображением вниз.

— Вить, тут за тобой приехали — в дверь заглядывает мрачный Леха — От Романова.

В приемной Генерального пусто. Если не считать секретаря и Председателя Гостелерадио Лапина, сидящего в кресле для посетителей. «Ужас советского телевидения» — увидев меня, поднимается навстречу и протягивает руку. На его лице отражается искренняя озабоченность. Поверить не могу своим глазам…! И это гроза останкинских редакторов??

— Виктор, как вы себя чувствуете? — Лапин тревожно рассматривает мою голову, видимо пытаясь отыскать на ней следы ранения — Я заезжал к вам в больницу сразу после этого несчастного случая, но вы спали. Врачи не разрешили вас беспокоить. А потом эта командировка… Вот только сегодня утром вернулся.

— А уже установлено, что это был несчастный случай? — я приветливо киваю секретарю и усаживаюсь рядом с Лапиным.

— Следствие еще идет, пока под подозрением двое монтажников, которые плохо закрепили софитную ферму. Это такой позор для Останкино… Американцы, концерт…

Мне неприятна тема разговора, я больше не хочу вспоминать об этом ужасе, поэтому быстро меняю тему.

— Но ведь запись получилась неплохая — я смотрю в окно. Там недалеко виднеется красиво подсвеченная Спасская башня. Перевожу взгляд на часы. Девять вечера. Я обещал маме быть дома не позднее десяти — уже ясно, что не успеваю. Врачи рекомендовали мне соблюдать режим работы и отдыха, но «покой нам только снится».