Алексей Вязовский - Триумф Красной Звезды [CИ]

— Так, здесь все документы на контейнер и опись на вложение. Можно его получать.

— А нельзя ли контейнер сюда привезти? Ну, чтобы нам всей студией в аэропорт не ехать?

— Можно, я распоряжусь. Контейнер ждите завтра после обеда. Но досмотр будет на общих основаниях.

— Как скажете…

— Последний вопрос — тут Веверс делает паузу, и в кои-то веки на его лице появляется человеческое выражение — Что у тебя с моей дочерью?

Тушите свет. И что мне врать отцу обесчещенной дочери? То есть, в буквальном смысле обесчещенной — Альдона была девственницей, и после встречи со мной перестала ею быть. Замуж я ее не зову, перспективы породниться с Веверсами меня просто пугают. О! Надо устроить общую встречу. Мама Веры, отец Альдоны… Вот такая шутка юмора.

— А какие отношения у вас с моей мамой?

Надо было видеть лицо Веверса. Имант Янович хоть и сохранил самообладание, но глаза отвел.

— Витя, ты что еврей отвечать вопросом на вопрос?

Сидим, молчим. Генерал берет графин и наливает себе в стакан воду. Мхатовская пауза…

— Ладно — Веверс смотрит на часы — Откровенного разговора у нас с тобой не получается. Мне пора на службу. Думаю, теперь мы будем встречаться чаще. Так что этот разговор придется все-таки закончить.

Генерал уходит, а я сижу грущу. И что теперь делать?

Утро вторника начинается со звонка в дверь. Позевывая, я отправляюсь в прихожую. Кому мы понадобились в такую рань? На часах всего шесть тридцать. Открываю дверь и застываю в шоке. Передо мной стоит босой, голый старик. Ну как голый… в черных сатиновых труселях до колен. На голове копна белоснежных волос, седая борода опускается до живота.

— Здрави будьте люди! — басит старик

— И вам не хворать — отвечаю я

— Иванов моя фамилия. Порфилий! — персонаж назидательно поднимает палец вверх

— Очень приятно. Чем обязаны?

На наш разговор из своей комнаты выглядывает полураздетая мама, ойкает и скрывается обратно.

— Потребую Виктора Селезнева. Песенника

— Это я. Как вы узнали мой адрес и попали в подъезд?

— Это не сложно. Я божий человек, несу людям учение о здоровье и бессмертии. Меня везде пускают.

Тут наконец, мой мозг просыпается и я вспоминаю Порфилия. Победитель природы, учитель народа, бог Земли. Поразил доверчивых советских людей хождением голышом зимой и летом, обливанием холодной водой. А также заумной философией — сплавом индийской йоги, христианства и языческого культа. Лежал несколько раз в психиатрических больницах, во время войны пытался мирить Сталина с Гитлером. Тот еще персонаж…

— Целитель я — продолжает презентовать себя Порфилий — Если какие болячки есть, говори, вылечу.

— Я видела, как вчера он беседует с милиционером на входе — из своей комнаты появляется одетая мама, складывает руки на груди

— Ученик мой, Васька сын Петра Кузькина — кивает старик — Дал мне твой, Витя адрес. Чтобы я тебе принес свой гимн. И ты его спел на весь мир.

Порфилий начинает громко петь:

На словах «введет» хлопает дверь — из соседней квартиры появляется капитан. Дмитрий Михайлович одет в треники и полосатую тельняшку, но выглядит тоже как только что проснувшийся.

— Витя, что за концерт? — удивляется капитан. Заметив маму, слегка кланяется — Людмила Ивановна, мое почтение

Порфилий тем временем продолжает петь свой гимн. Я понимаю, что сейчас он разбудит всех соседей и случится скандал. Поэтому тихонько упираюсь ему руками в голый живот и начинаю вытеснять на лестничную клетку. Получается с трудом. Великий учитель входит в раж и несет какую-то чушь про исцеления, божью благодать… Приходится нажать. На помощь мне приходит капитан. Вдвоем мы его выталкиваем на площадку и запихиваем в лифт. Заканчивается все в подъезде, где всплеснув руками, к нам кидается молоденький милиционер.

— Порфилий Корнеевич! Как же так…

— Слушай меня сюда — я хватаю парня за портупею — Еще раз пустишь посторонних, хоть самого Бхагавадгиту — вылетишь из органов. Понял?

Милиционер испуганно кивает. Мы с капитаном заходим в лифт, а вслед нам несется все тот же гимн и вопрос:

— А кто такой этот… Хавагита??

— Памятник индийской культуры.

Дмитрий Михайлович неделикатно ржет. «Кто ж его посадит? Он же памятник!».

В самом паршивом настроении я приезжаю на Динамо. Утренняя тренировка сборной по боксу, в который меня не видели уже месяц. И тут же новый удар.

— А ты отчислен — Киселев разводит руками — Ретлуеву я уже сообщил. На тренировки не ходишь, предплечье травмировано…

Черт! Вот не надо было мне надевать на награждение в Кремль повязку. Ведь не болит уже ничего — просто покрасоваться хотел. Еще и Ильяса подвел.

— А как же чемпионат Европы?!?

— Савченко поедет. Он уже восстановился после сотрясения, что ты ему устроил — показывает хорошие результаты.

Тренер свистит в свисток и сборники разбирают скакалки. Кое-кто мне приветливо кивает, но большинство отводят глаза.

— Да и говорят, ты невыездной теперь — Киселев пожимает плечами — Какой уж тут Кельн…

Не знаю, чтобы я тут наговорил тренеру, но меня останавливает Леха.

— Погоди кипятиться — шепчет мне на ухо «мамонт» — Поедем в Кремль, решишь все с Генеральным. А форму еще успеешь набрать.

Ладно, делать нечего, едем к Романову. По пустой Москве быстро доезжаем до привычных Боровицких ворот, паркуемся возле Сенатского дворца. И тут же новый облом. Романова нет на месте — уехал с рабочей поездкой в Ленинград.

В коридоре я сталкиваюсь с новым управделами ЦК КПСС Жулебиным. Он то мне и рассказывает, куда подевался Генсек.

— Открывает Северо-Западную свободную экономическую зону. Хотим пригласить немецкие и французские фирмы, организовать производство высокотехнологичной продукции — Жулебин заводит меня в свой кабинет, наливает чаю — Так сказать политика разрядки в действии.

Заводы западных компаний в СССР — вещь нужная и полезная. Особенно, если это будет компьютерное производство. Но у меня своя головная боль.

— Виктор Михайлович — я решаюсь пожаловаться давнему соратнику Романова — Поговорите с Григорием Васильевичем… Ну что это за наказание такое. Мне в Кельн ехать, на чемпионат Европы по боксу, а я невыездной. Срываются гастроли в Италии, вон японцам я нужен — можно обсудить визит на острова…

— Поговорю — тяжело вздыхает Жулебин — Но не сейчас. Пусть Григорий Васильевич немного остынет, ты себя еще разок хорошо покажешь на открытии Космоса, вот тогда…

Пьем чай, обсуждаем Толкунову. На днях ей дали заслуженную артистку РСФСР и Виктор Михайлович просто млеет от ее образа скромной русской женщины. Платье до полу, длинная коса, голос-ручеек… Еще раз убеждаюсь, что для взрослого поколения вся эта наша попса, руссо дэнс — не близки и не интересны. А если уж совсем откровенно, то и противны. Им подавай душевные песни а-ля