Иван Оченков - Путь на Балканы [СИ]

— Не может быть! — ахнул Валеев.

— Еще как может, но самое главное держать все в тайне. Незапатентованное изобретение имеет смысл, только пока о нем никто не знает.

— Надеюсь, вы не хотите… — недоверчиво протянул мичман, с подозрением косясь на Барановского.

— Послушайте, Константин Дмитриевич, — правильно понял его инженер. — Если бы я не был патриотом, пушку моей конструкции сейчас производили бы на заводах Альфреда Круппа! Но я специально приехал с ней в Россию, чтобы именно она получила передовую артиллерийскую систему. И в отличие от вас, я прекрасно знаю, как трудно пробивает себе дорогу все новое. А тут еще изобретение простого солдата. Да у генералов из инженерного ведомства мозги закипят от подобной ереси!

— И что же делать?

— Пока ничего. Эта война скоро закончится и вот тогда можно будет заняться данным проектом в более спокойной обстановке.

— Но что же делать с Будищевым?

— Боже мой, да разве вы не видите, что он понятия не имеет, какое значение может иметь это изобретение! И наш с вами долг, господа, проследить, чтобы этот аппарат послужил интересам, прежде всего нашего, горячо любимого отечества, а изобретатель не остался без заслуженной им награды.

— Вы полагаете такое возможным?

— Да просто уверен, что именно так все и будет, если не оказать ему поддержки и, некоторым образом, направить на истинный путь.

— Одно непонятно, каким образом он вообще мог додуматься до этого?

— Простите, а вам, не все ли равно? Впрочем, у меня есть одна теория на этот счет…

— И какая же?

— Видите ли, это у него не знание, а умение. Мне приходилось раньше видеть подобное. Вот представьте себе, неграмотного мастерового, который слухом не слыхивал о существовании физики, технологии или чего-либо подобного, но может… да что угодно, хоть блоху подковать! Я уверен, что мы имеем дело именно с таким феноменом.

— Ну вот, готово, — заявил Дмитрий шушукающимся в сторонке господам. — Ни динамика, ни лампочки, к сожалению, у нас нет, но я решил, что для демонстрации подойдет и ваш гальванометр.

— Но для чего?

— Улавливать радиосигналы. Короче, смотрите сами, — пожал плечами унтер и стал замыкать и размыкать ключ.

— Мистика, — потрясенно прошептал Валеев, наблюдая, как стрелка прибора колеблется вслед за работой ключа.

— Никакой мистики, — хмыкнул в ответ Будищев. — Просто техника на грани фантастики. Кстати, если на место гальванометра установить динамик, то можно будет слышать сигнал.

— Сигнал?

— Ну да, сигнал. Щелчок или писк, хотя я думаю, сначала все таки будут щелчки. Но это решаемый вопрос.

— Ну-ка, — решительно протянул руку Нилов и, убедившись, что все работает, требовательно спросил: — Так говоришь, только динамика не хватает?

— Так точно.

— И когда ты это придумал?

— Да так, — скромно пожал плечами Будищев. — В перерывах между одолением неприятеля и соблазнением невинных дев!

— Паяц! — уничижительно отозвался мичман. — Руки золотые, а голова дурная. Тебя теперь точно на флот надо, у нас там таких много, в смысле с дурной головой, так что ты будешь на своем месте.

— Ой, ваше благородие, не пугайте так, а то я нервный!

— Кстати, а почему ты употребляешь французские меры длины?

— Это метры, что ли? Да так, случайно вспомнил!

Оказавшись в ставке наследника цесаревича, Дмитрий попал в достаточно двусмысленное положение. С одной стороны он бы простым нижним чином, хотя и отмеченным многими наградами за свое геройство. С другой, его знали многие высокопоставленные офицеры и относились с известной доброжелательностью. Самое странное заключалось в том, что он не был прикомандирован ни к какому подразделению. Полк его был далеко, к батарее капитана Мешетича он имел касательство, только когда проводились испытания картечниц, а случилось это только лишь один раз. Столовался он вместе с солдатами, охранявшими штаб его императорского высочества, но в наряды и караулы его не назначали и вообще, если бы не отсутствие канта на погонах, можно было бы подумать, что он стал вольноопределяющимся.

Надо сказать, что Будищев, обладавший от природы деятельной натурой, рьяно принялся за выполнение своих новых обязанностей и скоро стал на станции незаменимым человеком. Неудача с радио нисколько не смутила его, более того, рассудив трезво, он пришел к выводу, что все, что не делается – все к лучшему. В отличие от других солдат, по большей части неграмотных и плохо понимавших принципы работы аппаратуры, он довольно быстро разобрался в ее устройстве и даже как-то ухитрился устранить одну неочевидную неисправность, доставившую немалое количество хлопот персоналу и седых волос начальнику. Это деяние подняло его авторитет на совершенно не виданную высоту и поставило в совершенно привилегированное положение, по сравнению с другими нижними чинами. Смотря со стороны можно было подумать, что он стал вольноопределяющимся, и только отсутствие канта на погонах указывало, что он обычный унтер-офицер.

Иными словами, у Будищева оказалось масса свободного времени, которое ему некуда было употребить. Поэтому если на станции не случалось срочных дел, то он обычно отправлялся на базар. Приглядывался к товарам, прислушивался к разговорам торговцев, приценивался к разным мелочам, но ничего при этом не покупал и не продавал. Впрочем, большинство торговцев было иностранцами или евреями, так что понять их было мудрено, но предприимчивый унтер не отчаивался, тем более что во многих ситуациях можно было разобраться и без знания языка.

Как и на любом рынке, среди людской массы то и дело шныряли разные темные личности охочие до чужого добра. Оборванные чумазые мальчишки с голодными глазами, кружили вокруг обжорных рядов. Парни чуть постарше, изображали из себя носильщиков, предлагая помочь доставить покупателям покупки. Несколько относительно прилично одетых господ разного возраста, с любезными улыбками терлись в толпе, очевидно, облегчая карманы своих ближних от излишней тяжести. Один из них, то ли по привычке, то ли от безысходности сунулся даже к Будищеву и попытался запустить руку в висящую на его ремне сумку. Ничего интересного, кроме нескольких патронов, там не было, поэтому Дмитрий не стал ловить воришку за руку, а убедившись, что не ошибся на его счет, продолжил наблюдение. Через несколько секунд незадачливый карманник отчалил с крайне разочарованным выражением на лице и, подойдя к неприметно одетому господину, виновато пожал плечами. Тот, впрочем, никак не отреагировал на его неудачу, и с презрительным видом отвернулся.

Некоторое время спустя, унтер заметил, что на одном из рядов назревают события. Все началось с того, что один особенно жалко выглядевший мальчишка, подошел к одному из торгующих крестьян и принялся просить милостыню. Тот имел неосторожность дать ему кусок лепешки и сыра, съев которые, попрошайка тут же возобновил свои просьбы. Торговец, разумеется, начал ругаться и велел ему убираться, но обнаглевший ребенок не унимался и никак не хотел уходить, заставляя того все больше яриться. Один из ошивающихся поблизости ребят постарше пришел на помощь к вышедшему из себя чорбаджи и незамедлительно устроил попрошайке крепкую взбучку. Причем, выглядело все абсолютно натурально. Парень так крепко приложил мальчишке, что тот убежал прочь, орошая землю кровью из разбитого носа.