Иван Оченков - Путь на Балканы [СИ]

— Даже так?

— По донесению одного из допрошенных мною нижних чинов, он как-то сказал, что баре, злоумышляющие противу существующего строя – идиоты, и сами копают себе могилу. Поскольку, случись революция, их первых на столбах и развесят.

— Что так и сказал?

— Дело в том, ваше превосходительство, что мой информатор человек не слишком образованный, и половины не понял, но память у него хорошая и слова его он произнес дословно.

— Послушайте, а мы с вами точно о нижнем чине сейчас говорим? Уж больно он, подлец, развит для своего положения!

— Ваше превосходительство, так он же из ярославской губернии. Они же где только не ходят и чего только не слышат в своих скитаниях. Там и не такие оригиналы случаются! [84] Почвы в российском Нечерноземье не слишком плодородны, а потому крестьяне издавна были вынуждены ходить на отхожие промыслы. Причем ярославцы чаще всего шли, как бы сейчас сказали, в сферу обслуживания: официанты, приказчики в магазинах и лавках, мелкие торговцы и тому подобное. Будучи сплоченными и предприимчивыми они довольно скоро монополизировали этот вид деятельности.

— Возможно, однако же, присматривайте за эти уникумом, на всякий случай… мало ли!

— Ваше превосходительство, я взял на себя смелость, послать запрос в Рыбинск. Там уездным исправником служит очень толковый чиновник, некто Фогель. Если в происхождении этого Будищева найдется какая-нибудь неясность, он наверняка сыщет!

— Благодарю вас, штабс-капитан. Вы проделали значительную работу, и она не останется без награды. Надеюсь мне не надо напоминать вам о конфиденциальности этой информации?

Зима 1877 года выдалась в Болгарии морозной. Особенно страдающие от нее османы говорили даже, что русские привезли холода с собой, с тем, чтобы погубить правоверных. Что еще хуже, форма солдат и офицеров после полного лишений военного лета пришла если не в полную негодность, то довольно близко к этому. В мундирах и шинелях частенько зияли дыры, прорванные в сражениях или прожженные у костров, а обувь иной раз имела такой вид, что даже видавшие виды сапожники разводили руками. Разумеется, такая одежда никак не соответствовала зимнему времени и в частях участились случаи простудных болезней и обморожений.

Нельзя сказать, чтобы военное начальство не отдавало себе отчет в сложившемся положении и не принимало никаких мер. В частности, с началом холодов были выданы фуфайки и до шестидесяти полушубков на роту, чего, конечно, было недостаточно, но позволяло хотя бы в аванпосты и караулы отправлять людей одетыми тепло.

Еще одной проблемой были постоянные перемещения полка, что не позволяло солдатам хоть как-то обжиться. Только им удавалось отрыть для себя землянки, как приходил приказ, идти в другое место, где в лучшем случае были полуразрушенные дома покинутые местными жителями. Их, разумеется, пытались чинить, поправляя окна и крыши, а иногда и восстанавливая стены, но не успевали они устроиться, как приходилось все бросать и идти на сей раз совсем в чистое поле, где и вовсе ничего не было.

Взвод подпоручика Самойловича вернулся к своей батарее, и команда свежеиспеченного поручика Линдфорса обратилась в обычную стрелковую роту, отличавшуюся от прочих разве что вооружением. Рекогносцировок больше не проводилось, да и вообще на линии соприкосновения наступило затишье. Турки все еще зализывали раны, после неудачной попытки деблокирования Плевны, [85] 30 ноября произошло сражение у деревни Мечки. Несмотря на почти двойное превосходство в силах, армия Сулеймана-паши потерпела поражение, потеряв более 3000 человек. Потери противостоящего им 12-го корпуса составили порядка 800 человек. когда войска Сулеймана-паши понесли большие потери. Русская же армия, напротив, испытывала подъем и рвалась в бой, но, похоже, что вожди ее не знали, куда направить этот порыв.

Еще одной новостью было известие о том, что призываемый неотложными делами, государь решил покинуть армию, где он разделял со своими войсками все тяготы, лишения и опасности военного похода и вернуться в Россию.

Вообще со времен Аустерлица в русской армии ходило поверье, что император в войсках – это к несчастью. Поэтому известие это было воспринято не то чтобы с облегчением, но, во всяком случае, без сожаления. С тем чтобы всячески обезопасить отъезд царя, вдоль пути его следования, были выставлены заставы и пикеты, местность тщательно осмотрена и очищена от нежелательного элемента. Для этого были посланы отряды и команды ото всех полков, которые и обеспечили безопасность монаршей особы.

От Болховского полка, такое назначение получила команда поручика Линдфорса.

…

— Твою мать, как же холодно! — выругался Будищев, постукивая одной ногой о другую.

Накануне он имел глупость сменить опанки, к которым уже привык, на сапоги, так что ноги теперь ужасно мерзли. Не спасали даже теплые портянки, и, служившие предметом зависти всего взвода, вязаные носки. Накануне опять выпал снег, достигавший теперь в иных местах до двух аршин, так что приходилось расчищать дорогу для императорского обоза, протаптывать дорожки для часовых и все это в изрядных сугробах.

— Этточно, — поддакнул Егоров, произведенный недавно в ефрейторы и очень этим гордый. — А говорили, что в Болгарии зимы и вовсе не бывает!

— Угу, — буркнул в ответ Дмитрий. — Интересно, наши обормоты костры уже развели или еще чухаются?

— Развели, конечно! — убежденно заявил артельщик. — Вы же им обещались, что ноги повыдергиваете, если не запалят!

— Больно они боятся, — усмехнулся унтер.

— Больно-не больно, а опасаются. Начальник-то вы строгий, хотя и справедливый!

— Степан, тебе что нужно?

— Да ничего, господин унтер!

— Не ври! Ты когда на "вы" переходишь и ластишься, это верный признак, что или выпросить чего-то хочешь, или проштрафился..

— Грех вам такое говорить! Я до вас завсегда с чистым сердцем и душой, а вы, господин унтер, так и норовите обидеть меня. Да что уж там, я человек маленький, меня всякий обидеть может.

— Ага, особенно, если жить надоело!

— Ну вот, опять, — понурился Егоров. — Да я по сравнению с вами, просто агнец божий!

— Вот-вот, — ухмыльнулся Дмитрий. — Иже херувим!

— Ну, может и не херувим, а только зря на меня говорят, что я в артельный общак руку запускаю! Не было такого николи…

— Значит, проштрафился, — вздохнул Будищев. — А кто говорит?

— Так Парамошка, паразит!

— Этот зря болтать не станет!

— Вот злой вы человек, господин унтер! Я же к вам со всей душой, а вы…

— Ладно, поговорю я с ним, объясню, так сказать, что память у меня на цифры хорошая и всю добычу до полушки считаю, так что даже если бы ты и хотел, хрен бы получилось!