Олег Дивов - Выбраковка

Валюшок закурил. Гусев бросил короткий взгляд на пачку в его руках и понимающе хмыкнул. Белая наклейка со словами «ТАБАК УБИВАЕТ» была основательно поцарапана – наверное, Валюшок пытался ее отодрать ногтями, но потерпел сокрушительное поражение. Наклейку лепил по специальному заказу сам импортный производитель и клея не жалел.

– Давит на мозги? – спросил Гусев.

– Что? А-а… Да, неприятно.

– Блестящая идея, – сказал Гусев серьезно. – И очень старая. Лет двадцать назад появилась.

– Твоя, что ли? – прищурился Валюшок.

– Нет. Одного способного парнишки.

– Душить надо таких способных. Сегодня табак… А завтра что, на водке напишут «Алкоголь тебя угробит»?!

– На водке – нет, – помотал головой Гусев. – Все-таки это русский народный транквилизатор. И потом, на водочной монополии у нас половина бюджета держится…

Штаб-квартира подпольщиков разместилась в двух шагах от офиса Центрального, в арбатских переулках. Валюшок уже отлично знал вверенную отделению местность и на всякий случай запомнил дом и подъезд. Мало ли что.

– Значит, ничему не удивляться, – сказал Гусев. – Вежливость и еще раз вежливость. Мы в гости пришли.

Подполье своему формальному определению не соответствовало, вольготно разместившись на пятом этаже. Пустили выбраковщиков без всяких кодов и паролей. Хмурый парнишка в засаленном свитере открыл дверь, тут же повернулся к гостям спиной и исчез в глубине квартиры.

– Майя Захаровна! – позвал Гусев. – Ау, где вы?

– Сюда! – позвали с кухни. – Сюда заходите.

Валюшок огляделся и сразу понял, что его так удивило с первого мгновения – в квартире не было межкомнатных дверей. Сняли, наверное, для экономии места. В самих комнатах оказалось великое множество компьютеров, и за каждым кто-то сидел, треща клавишами. А кое-кто при этом еще и говорил, так что шума хватало. Стены едва-едва просматривались под наслоениями разноцветных плакатов, а сами плакаты были варварски залеплены исписанными от руки бумажками. «То ли редакция, то ли информационное агентство, – догадался Валюшок. – Все шутит со мной Гусев».

На кухне разливала по кружкам свежезаваренный кофе усталая крашеная блондинка лет пятидесяти с одутловатым лицом и сигаретой в зубах.

– Я так и знала, – сказала она. – Куда это ты запропастился, Пэ?

– Да все политических расстреливаем. – Гусев без приглашения уселся за стол и махнул Валюшку – присоединяйся.

– Садитесь, молодой человек. – Хозяйка, не отрываясь от своего занятия, ногой подвинула Валюшку стул. – Значит, ты уже не в резерве, Пэ. Ну-ну.

– Снова работаю. Знакомьтесь, Майя Захаровна. Алексей Валюшок, суперагент, гроза преступности. Страшный человек, зубодробителен и сногсшибателен. В первый же день уконтрапупил троих заезжих бандюков. После чего почил на лаврах и уже месяц груши околачивает.

Страшный человек суперагент Валюшок тоскливо вздохнул и опустил глаза. Позорную историю, приключившуюся в сауне, он до сих пор без содрогания вспомнить не мог.

– Майя, – коротко представилась женщина. – Ничего, Алексей, привыкайте. У вашего коллеги Пэ Гусева отвратительная манера напоминать людям об их промахах при каждом удобном случае. Посидите, мальчики, я сейчас.

Она взгромоздила кружки на поднос и унесла кофе в «редакцию».

– Это что? – спросил Валюшок громким шепотом.

– Это газета «Эхо Москвы», – таким же шепотом объяснил Гусев. – И ее издатель.

– А-а… – Валюшок кивнул, припоминая. «Эхо Москвы», газета, ставшая правопреемницей закрытой некогда радиостанции, действительно выходила в свое время нелегально. Теперь ее продавали из-под полы, хотя и не особенно скрываясь.

– И как она… оно… – Валюшок неопределенно поболтал в воздухе ладонью.

– Прежняя редакция вся уехала, когда открылась граница. А Майя осталась и вот, работает. У нее маленький заводик в пригороде – то ли зажигалки одноразовые, то ли что-то в этом роде, и вся прибыль идет на содержание газеты. Агентство тетку попугало сначала, а потом отвязалось…

– Ты пугал? – перебил Гусева гордый своей догадливостью Валюшок.

– Не-ет, что ты! Я бы и не согласился, наверное. Кажется, Мышкин здесь оружием бряцал. Или Данила. В общем, кто-то из старичков. Но тут сверху пришла команда – отстать, забыть. Нашему правительству даже тогда нужна была приличная антиправительственная газета. А сегодня просто необходима. Я думаю, их со дня на день вообще легализуют. Надвигается свобода печати, дружище. Да и прочие свободы тоже. Совести, например. Между прочим, как у тебя с совестью, Леха?

– Ты про что? – Валюшок подозрительно втянул голову в плечи. Уж больно жестко Гусев задал вопрос. С холодными-прехолодными глазами.

– Шутка. – Гусев мгновенно преобразился и снова был уже прежним, расслабленным и каким-то домашним. Он уютно облокотился на стол, закинул ногу на ногу – видно было, что ему здесь хорошо. – Расслабьтесь, ведомый. Если нет ощущения, что с совестью непорядок, значит, таковой отсутствует. Интересно, тебе в принципе нужна свобода совести?

– Это в каком именно контексте?

– Хороший вопрос. Майя, – обратился Гусев к вернувшейся с опустевшим подносом женщине. – Объясните-ка нам, сирым и убогим, что такое свобода совести.

– Тебе-то зачем? – огрызнулась Майя. – Ты же бессовестный, Пэ.

– Я?! Нетушки. Я каждый раз, как диссидента к стенке поставлю, целую ночь потом уснуть не могу. Все стоит перед внутренним взором этот жесткий бескомпромиссный последний взгляд, которым противник фашистского режима насквозь прожигает мелкую душонку палача…

– Гусев! – перебила его Майя. – Фантазер! Ты хотя бы раз кого-нибудь расстреливал?

– Вы так говорите, как будто вам приходилось, – надулся Гусев. – Конечно, не расстреливал. У меня нервная организация неподходящая. Я по жизни не палач, я шериф. И вообще, насколько помнится, смертную казнь в Союзе отменили еще шесть лет тому. Как новый порядок воцарился, так ее и отменили.

Майя по новой зарядила кофеварку, прикурила очередную сигарету и уселась напротив Гусева, внимательно его разглядывая.

– Устал ты, Пашка, – сказала она. – И шутки у тебя плоские, и сам ты какой-то… Будто под каток попал.

– Еще не попал, но готовлюсь. Надвигается каток, накатывается. Вот, – Гусев хлопнул по плечу Валюшка, – прошу любить и жаловать, молодая поросль. Новая генерация выбраковщиков. Рыцари без страха и упрека. Ни того, ни другого не наблюдается. Все, как один, психически нормальные, социально адаптированные, готовые положить живот на алтарь общественного блага.

Валюшок поморщился и стряхнул гусевскую руку с плеча. Майя теперь рассматривала его. Будто под микроскоп положила.

– И много их, – продолжал Гусев. – Слишком даже много.