Игорь Валериев - Ермак 1. Начало [CИ]

- Шах, ты со своими и Дан берёте по три вьюченных и выдвигаетесь за шиловской тройкой. Где вести в поводу, где цугом, определитесь сами не маленькие. Всё, ясно?

- Ясно, Ермак. Сейчас выдвинемся. А что с остальными лошадьми? - Григорий как всегда был основательным и неторопливым.

- Остальных мы с Ромкой загоним в овраг. Где-то через две версты по тропе в сторону станицы будет глубокий овраг с родником и ручьём, мы его ещё на кроки тропы из-за этого нанесли. Вот туда оставшихся коней и загоним. По боковинам оврага они подняться не смогут, а выходы с двух сторон верёвками перекроем. Вода там есть, травы немного осталось. Три, максимум четыре дня переживут. Только бы хищники не напали.

- Хорошее решение. Вы только сёдла, на ком остались, снимите, да мундштуки выньте.

- Шах, кто два года косяки Савина пас. Не учи отца и баста!

Рассмеявшийся Шохирев, хлопнул меня по плечу и побежал к своей тройке, где его ждал ещё и Дан.

Пока я разговаривал с Шахом, Тур и Леший уже скрылись в лесу, двигаясь по тропе в сторону станицы. Шило, Сыч и Сава разбирали коней с волокушами, готовясь выступить в путь.

'Молодцы! - подумал я. - Быстро выдвигаются. Главное дать волшебный пендаль, а то еще бы целый час собирались, пока коней бы выбирали. Хорошо хоть между собой не переругались из-за добычи'.

За остаток дня прошли по тропе вдоль речек Дактунак и Улаган, добрались до речки Тыгды и, форсировав её вброд, встали лагерем на ночь. Высокий берег Тыгды и её ширина с глубиной брода, позволила бы отбиться от преследователей, если таковые догнали бы нас в этом месте.

Ночь прошла спокойно и с утра, когда только забрезжило, наш караван двинулся скорым маршем дальше. Оставалось каких-то тридцать вёрст до станицы, при этом почти пятнадцать из них по удобному берегу реки Источная, от которой до станицы пара вёрст оставалось. Уже к вечеру в первых сумерках вышли к озеру Большое. Вдали виднелись дома станицы.

'Хреново, - думал я, покачиваясь в седле в такт шагам Чалого. - И надо же было в трех верстах от станицы встретиться на тропе с отцом Лешего, который отправился на охоту. Теперь он с отрядом возвращается в станицу, а мы, точнее я, не успели спрятать некоторые трофеи. Ладно, с учётом суматохи, которая возникнет при нашем возвращении, заныкаю золото и патроны на дворе у Селевёрстовых, потом перетащу к себе'.

Въехали в станицу и направились к майдану у сборной избы, обрастая по дороге зрителями.

- Смотри, все на новых жеребчиках!

- Карабины то у всех какие-то не наши?!

- Двенадцать вьючных.

- А на волкушах кого везут, вроде бы все целые?

- Сумки перемётные у всех набиты!!!

- Где они были?

Гул всё нарастал. Когда въехали на площадь и разместили всех лошадей, вокруг нашего отряда в круге собралось больше половины населения станицы, а на крыльце сборной избы стояли атаман Селевёрстов, старейшины Давыд Шохирев, Митрофан Савин и Иван Лунин, да отец Дана приказный Данилов, который исполнял в станицы должность писаря.

Выехав чуть вперёд, я дал команду знаками 'Внимание' и 'В линию'. Дождавшись, когда все казачата на лошадях выстроятся влево от меня в одну шеренгу, скомандовал: 'Слезай'. Сам соскользнул с седла, перебросил поводья через голову Чалого и шепнул ему на ухо: 'Стой смирно'. Казачата между тем также соскользнули с сёдел и застыли слева от своих лошадей по всем правилам Устава строевой казачьей службы.

Я вышел перед строем и тихо приказав стоять и ждать дальнейших распоряжений, развернулся кругом и направился к крыльцу сборной избы. Поднявшись на крыльцо, я склонился к уху Селевёрстова:

- Дядько Петро, лучше не при всех докладывать!

Атаман внимательно посмотрел мне в глаза и, ничего не сказав, направился в сени сборной избы, а из них в приказную комнату. За ним потянулись старейшины, писарь, последним зашёл я.

Селевёрстов сел за свой стол и дождавшись, когда старейшины разместятся на гостевой лавке, а Данилов за своим столом, мрачно произнёс:

- Докладывай.

- Господин атаман, на третий день похода учебного отряда по маршруту станица Черняева - Зейская пристань после полудня на броде через Ольгакан головной дозор в лице Лескова Владимира обнаружил в зарослях таволги, которые росли вдоль реки метрах в двадцати от брода мёртвые тела молодой женщины с ребёнком, двух офицеров и трёх казаков.

Селевёрстов и Данилов поднялись из-за своих столов, пытаясь что-то сказать, но тут раздался удар клюки об пол и жёсткий голос старика Шохирева:

- Продолжай! А вы тихо там!

Я продолжил:

- Осмотр места преступления и тел убитых показал, что во время бивака двое казаков были зарезаны, один казак и офицер застрелены. Сопротивление оказал только старший по возрасту офицер, у него два огнестрельных и три ранения от холодного оружия. Женщину и её, вернее всего, дочь лет десяти насиловали, пока они не умерли.

- И как ты это определил? - с какой-то неприятной ухмылкой поинтересовался Данилов.

- А ну помолчи! - повысил голос старейшина Лунин.

- Когда осмотрите покойниц, сами поймёте! - продолжил я. - Нападение, судя по следам, совершило чуть больше десяти варнаков. На общем круге было решено их преследовать. Где-то в десяти верстах по берегу Ольгакан на север был обнаружен лагерь варнаков, рассчитанный на пятьдесят и более человек, в котором находилось двадцать шесть хунхузов.

- Вот, ёк-макарёк! - это уже подал голос старейшина Савин.

- С учётом позднего времени, нападение на лагерь было перенесено на утро следующего дня.

- Какое нападение? - атаман Селевёрстов, на глазах краснея лицом, поднялся из-за стола. - Ты, что Тимоха, совсем заигрался в сказочного богатыря? На подвиги потянуло?

- А ну молчать!!! Сел на место! - такого рыка от старика Шохирева никто не ожидал. - Продолжай, Тимофей!

Атаман плюхнулся на табурет, а я продолжил:

- Не смотря на то, что я был против нападения на хунхузов, мы были вынуждены это сделать, иначе не смогли бы в глаза смотреть друг другу. В общем, на следующее утро в двух верстах от лагеря на берегу брода через ручей организовали засаду, где засели в окопах восемь казачат, а я с Ромкой и Вовкой осуществили нападение на лагерь. Сняли кинжалами с Ромкой двух часовых, потом застрелили в лагере трёх хунхузов, включая их главаря, а дальше на хвосте привели оставшихся хунхузов в засаду, где их всех и положили. Одним словом, вентерь.

- Дааа... Вентерь... - произнес Митрофан Савин и замолчал.

- И что всех двадцать шесть хунхузов убили? - с каким-то недоверием спросил старик Шохирев.

- Так точно, дедушка Давид. Всех положили. Что смогли из трофеев собрали в засаде, и в лагере, и аллюром в станицу.

- И куда же вы герои так спешили? - ехидно спросил Данилов.

- Судя по всему, эти хунхузы были дезертирами из циньской конницы. Практически все одинаково одеты, с одинаковой амуницией, вооружены все пятизарядными карабинами Маузера, которые начали выпускать в Германии полгода назад. Мне об этом карабине рассказывал зимой кореец в Благовещенске, у которого я патроны для своей восьмизарядки покупал. Каким образом, этими новейшими карабинами оказались бандиты вооружены, я не могу себе представить! А вот то, что где-то рядом еще три пэн хунхузов, судя по размеру лагеря, могло находиться, я представлял себе легко. Поэтому собрали, что смогли увезти, забрали покойных и быстрее в станицу. Главное все целые остались. Раненых нет. Жалко шестнадцать лошадей пришлось оставить в одном большом переходе от станицы, да и лагерь очень быстро осмотрели. Там добра осталось!!! - я закатил глаза к потолку и присвистнул.