Станислав Росовецкий - По следам полка Игорева [litres]

Пока бояре рассказывали господину своему о происшествиях, случившихся во дворце и на княжьих дворах во время его поездки на Северщину, ошеломлённые Севка-князёк и Хотен стояли столбами, друг на друга не смотрели. Хотену сперва очень неприятен был такой поворот, однако потом он успокоил себя. Что ж, хотя князь-неудача и был первой любовью Несмеяны, первым любовником её стал всё же он, Хотен, да и потом… Ведь это он силою отнял у Севки-князька свою книгу, а не наоборот.

Тут все бояре развернулись в сторону двери и поклонились Рюрику Ростиславовичу, стремительно вошедшему во главе ближних своих бояр. Знаменитый полководец мал был ростом и тем напоминал Хотену своего славного дядю, великого князя Изяслава Мстиславовича. Однако оказался он похож на дядю и в ином: стоило ему заговорить, как о малом росте все сразу забывали. Князь Рюрик скривился, подле соправителя увидев непутёвого своего старшего брата, и милостиво кивнул Хотену в ответ на его низкий поклон.

Слуги принесли второе золочёное сидение, поставили рядом с престолом великого князя Святослава, и соправители, коротко обсудив поражение северских князей на реке Суурлий, принялись весьма толково, как показалось со стороны Хотену, распределять киевские полки, чёрных клобуков и дружины князей, которые могли успеть подойти к подходу половцев, между порубежными крепостями, острогами и валами на подступах к Киеву, бродами и перевозами через Днепр. Они согласно отправляли послов и гонцов, а когда толпа Святославовых бояр заметно поредела, Святослав Всеволодович приказал своим боярам покинуть гридницу, а Хотену остаться. Севку-князька, тоже порывавшегося выйти, он удержал за рукав.

– А я, брат и друг мой, – промолвил Рюрик Ростиславович, – хотел бы с тобою перекинуться словом об одном нашем родственнике вовсе без чужих ушей.

– Если сей родич – Игорь Северский, то Всеволод и боярин Хотен как раз и помогут нам, – тут Святослав хитро прищурился. – Ты ведь предлагаешь созвать княжеский съезд и судить на нём Игоря, как только выкупится из полона?

– Вот именно, брат! – вскинулся князь Рюрик. – Закон наш всем ведом: коли князь провинится, волость теряет, а коли муж – голову.

– Насчет Игоря я с тобою полностью согласен. Вот только некогда нам будет сим в ближайшее время заняться. Вот я и придумал: давай отправим твоего старшего брата и Хотена на Северщину и в степь, на место побоища, чтобы разобрались в сем деле по свежим следам. Лучше Хотена нет сыщика в Русской земле, брат, и он не станет держать сторону северского князя.

– Хотена послать – да, я согласен! – улыбнулся князь Рюрик старому сыщику. – Он разберется и доложит нам правду про это неслыханное дело. Вот только надо дать ему посольское достоинство, чтобы, если вдруг нарвётся на половцев, смог назвать себя нашим послом к Кончаку – спросить-де о выкупе Игоря. А зачем нужен для сего дела мой… беспутный мой брат, вот уж ума не приложу.

– Я всё придумал, пока скакал вчера из Чернигова, брат. Хотен не только нам доложит всё как есть, но и расскажет летописцу Поликарпу. А вот брат твой Всеволод Ростиславович, он песню об Игоре сочинит. Такую песню, какой племянник мой Игорь окажется достоин, – или поносную, или хвалебную. Ты же дай для сего мнимого посольства десяток мужей своих отборных с добрым децким во главе, а я, со своей стороны, снабжу их кунами, конями и всем необходимым. А отправляются пусть уже завтра в полудень.

– Одно забыли вы, братья и господа мои, – улыбнулся Севка-князёк во весь свой щербатый рот, – забыл ты спросить меня, согласен ли я ехать в степь, прямо в зубы ополчившимся против нас, как я понял, кыпчакам. Да и княжеское моё звание, смекаю, с посольским поручением невместно есть.

– Эй, ты! – прикрикнул на него младший брат. – С твоим княжеским званием невместно твоё поведение, уж это точно. А поедешь под чужим именем. И я одену тебя и дам коней добрых, и твой долг ростовщику Якубу заплачу.

Тут Хотен понял, что если не откроет сейчас рот, то придётся ему выполнять неожиданное сие, да и опасное поручение бесплатно.

– А я стар ведь, господа мои великие князья, для такой поездки, – развёл он руками. – И своих дел у меня в Киеве полно.

– Боярин, это дело наиважнейшее. Я велю тебе выдать из моей казны две гривны завтра и ещё три гривны, когда вернёшься. Те гривны твои потери покроют, – пообещал Святослав Всеволодович и добавил. – А что стар ты стал… Старый конь борозды не портит, так ведь? И я знаю, что ты великому князю Изяславу Мстиславовичу верно служил, стало быть, нас, Ольговичей, не жалуешь, стало быть, не Игоря будешь выгораживать, а правду искать, и чего раскопаешь, не станешь от нас с князь-Рюриком скрывать. И разве не дорога тебе Русская земля?

– Да уж, не хотел бы я снова увидеть немирных половцев за своим забором на Горе, – проворчал Хотен. – Только гривны желательно бы получить вперёд, великий княже Рюрик Ростиславович. А тебя прошу, великий княже Святослав Всеволодович, дай мне с собою десяток молодого Неудачи Добриловича. И не спрашивай, будь добр, почему именно его.

Когда раздался горестный вопль на забралах города Путивля, княгиня Евфросиния Ярославна только прикусила губу, а когда, поохивая да постанывая, начали путивльские жёнки, дети да деды спускаться с городской стены, к степному полудню обращенной, она осталась на стене.

Как и подвластный её семье люд, княгиня Ярославна взошла на стену, чтобы издалека увидеть возвращающиеся с победою северские полки. Сын её старший, князь Владимир, втайне от отца прислал позавчера гонца, который рассказал, что побеждена половецкая орда, взяты вежи и пленники, чаги и кощеи, и что войско, конечно же, теперь вернётся домой. Тогда княгиня Ярославна, взяв с собою своего младшенького сына, Ростика, любимца Игорева, отправилась на возке в Путивль. Вот, рассчитав время, и взошли сегодня горожане на стены, а некоторые, самые нетерпеливые, ещё до заутрени поехали и пошли пешком в дальний острог Игорев, чтобы раньше других встретить своих мужей, братьев и отцов, увидеть подарки, что везут из степи. Однако четверть часа назад в город прибежал оборванный младший отрок из Рыльской дружины. Сейчас он стоял перед принаряженной, красиво подкрашенной княгиней, пытаясь удержаться на ногах, страшась будущей своей доли, стесняясь перед вылощенной супружницей князя Игоря, что грязен и вонюч. Стеснялся бы и крестьянской клячи, на которой прискакал, забрав её у крестьянина под Выром, оставив взамен измученного своего коня, если бы не пала она за три версты до Путивля.

За спиной оборванца, перекрывая лестницу, чтобы не удрал, стоял старый Измирь, бывый копейщик, а вот уже полтора десятка лет телохранитель, накрепко и неотступно приставленный Игорем Святославовичем к жене. За ним прятался от вонючего и явно провинившегося дяди восьмилетний княжич Ростислав Игоревич. Этот был вконец перепуган и крепился вовсю, чтобы снова не заплакать. Ярославна улыбнулась Ростику, как ни в чем не бывало, и спросила сурово: