Валерий Шмаев - Смерть карателям! [litres]

Одному зачищать тяжело, но надо, всё равно больше никого нет, вот где новая подвесная пригодилась. Нагрудный «Вальтер» даже на ночь не снимаю, два «Vis-35» в руках, глушители сейчас не нужны.

Дверь открыта, стёкла вылетели наружу, в некоторых оконных проёмах вместе с рамами, по полу дым стелется. Запашок тот ещё: кровь, сгоревший тротил, пот и содержимое внутренностей. Прошёл быстро, стреляя в головы с двух рук, живой был только один. В дальнем углу двое рядом спали. Тот, что у стенки, выжил и катался по полу, с утробным воем зажимая уши. Извини, ничего личного, языки мне больше не нужны – девятый.

Следующая комната, здесь всё ясно, а нет, один тоже жив, но не жилец – несколько осколков в живот. Ещё шестеро в минус. Засунул один ствол в кобуру, достал обойму и быстро перезарядил второй пистолет. Благо, в стволе ещё оставался патрон. Вот теперь нормально и вернулся обратно в горницу, здесь ещё одна дверь.

Что меня удержало сразу не зайти? Интуиция? Чуйка? Или просто везение? Как он умудрился выжить при взрыве гранаты? Дверь внутрь открывалась, распахивал я её стоя сбоку, короткая очередь перечеркнула проём, потом ещё одна. Была у меня одна немецкая граната с секундной задержкой. Как знал, спецом в нагрудном кармане разгрузки держал.

Двумя пальцами выдернул разряженный пистолет, уронил его на пол и со стоном опустился на одно колено, сдёргивая шнур запала. Взрыв. Хороший был солдат, опытный, но переиграл я тебя. Граната взорвалась точно под ногами у фельдфебеля.

Вот почему он выжил, хотя оглушило его изрядно. Фельдфебель спал не у окна, а у небольшой печки-каменки, она-то и приняла на себя осколки. Последняя граната, что кинул «Фёдор», взорвалась с небольшой задержкой, этих секунд фельдфебелю хватило, чтобы проснуться и схорониться за печкой.

Вышел во двор, вытирая пот и размазывая грязь и копоть по лицу, прислонился к стене у входа, чуть прикрыв глаза. Светло уже, воздух пронзительно влажный. Хорошо-то как! Разительный контраст с вонью в доме, у меня даже голова закружилась. Из соседнего дома выскочил «Серж» и мухой подскочил ко мне.

– Что? Ранен? – Тревога была неподдельной.

– Нет. Умотался просто. Фельдфебель, гадёныш, выжил. Пока уговорил зажмуриться, утомился. Давай грузи «Ганомаг» и за девчонками пошли кого-нибудь. Берём бронетранспортёр и все мотоциклы. Подберите форму на всех, переодеваться придётся. Я посижу пока, перегорел. Скажи «Бате», пусть пеленгатор заминирует. Не жечь же. – «Сержа» учить не надо. Процесс мародёрки, подправляемый его указаниями, принялся набирать обороты.

Управились минут за сорок, но можно было не торопиться. Никого мы не всполошили – далеко здесь до ближайшей засады. Грамотно за нас взялись. Выставили засады, как весной у склада горючего. Похоже, это одно и то же подразделение. Непонятно только, откуда их такое количество? Неужели специально по нашу душу какой-то батальон с Кавказа перебросили? Неплохо – нашим на фронте легче будет. Грамотные ребята. Их экипировку и выучку я уже оценил. Только не просчитали они, что мы засадим самой засаде по самое не балуйся. Ничего. Урок будет.

Хорошо, что я вокруг поля не пошёл, мины там, и по полю не пошёл правильно. В шесть утра два патруля обходят округу и осматривают траву на предмет ночных следов. Фора у нас была бы час, и догнали бы нас сразу. Все опорные пункты радиофицированы и располагаются на редких в этих местах хуторах, и уже от них навстречу друг другу ходят патрули, контролируя выход из лесного массива, а там, куда не доходят патрули, расположены суточные секреты. Сильно за нас взялись, просекли, что здесь выходить будем, кто-то умелый у них в штабе сидит, с правильной головой. Сваливать надо, пока не вцепились и как волков не затравили.

Надо будет Марку что-нибудь из трофеев подкинуть с этих егерей. В благодарность за глушители. Он собирает всякие значки, жетоны, награды и пояснения себе в дневник пишет, а напротив имён убитых нами немцев и полицаев пишет имена своих погибших родственников. Сказал мне как-то Марк прошедшей зимой: «Сам убить столько не смогу, но костьми лягу, чтобы вы их как можно больше перебили».

Так и не отошёл Марк от ужасов сорок первого года и своего рабства. Ничего! Наш результат это лучшее для него лекарство. Ему не только я трофеи таскаю, но и «Погранец», и «Старшина», и девчонки. Притащим мы ему с этого рейда эксклюзива. Я там нагрудный штурмовой пехотный знак видел. Серебряный. Редкая штука. Марк доволен будет. А уж знаков за ранение штук шесть есть. Точно повоевавшие егеря. Есть чем Марка порадовать.

Уезжали мы с комфортом. Загруженный всяким добром бронетранспортёр и пять мотоциклов. Нет, кататься нам недолго, но бросать трофеи я не собираюсь. На базу мы потащим только рации, батареи и личные ништяки, а всё остальное, отъехав подальше, мы просто закопаем в приметном месте. Мало ли, пригодится какой-нибудь рейдовой группе. Здесь группы «Погранца» постоянно шарятся, благо, до Резекне уже недалеко. Вернее будет недалеко от того места, где мы бронетранспортёр утопим.

К тому же пока ребята мародёрили и упаковывали всё это хозяйство, мы с «Сержем» вдумчиво допрашивали пленных и по результатам допроса наметили маршрут. Даром, что ли, я старшего поста живым брал? Очень информированный гауптман, с очень подробными картами. Был. Нельзя оставлять его живым. Вдруг заявится кто днём? А тут справочное бюро с подробным маршрутом нашего движения. Вот того первого фрица имело смысл оставить живым, пусть нашу листовку упырям отдаст. Тем более что он «Сержа» не видел.

Кляп ему вытащили, и напарника своего он лицезрел во всей красе, но вот «Серж» всё время находился у него за спиной, и видел немец только поигрывающего наточенной до бритвенного состояния пехотной лопаткой злобного еврея типа «Гном». «Серж» с «Гномом» постоянно так пленных допрашивают, очень эффективный приём в исполнении «Гнома». Обычно для усиления психологического эффекта «Гном» что-нибудь перерубает этой лопаткой. В данном случае получилась нога упёртого немца, которому перед этим переломали почти все пальцы на руках.

Перед отъездом мы вежливо побеседовали с оберлейтенантом Людвигом Таппертом, оба в масках. Нечего давать немцам мой словесный портрет, а «Серж» ещё и в чёрной перчатке на левой руке. После чего спеленали немчика и отоварили его по голове. Пусть полежит, подумает о своей нелёгкой судьбе. Я надеюсь, в гестапо он будет не менее разговорчив. Гестаповцы же не идиоты. Всех убили, а этот «фриц» живой остался и не покоцанный, так что упыри из гестапо его сами на ленты распустят, добиваясь правдивых показаний.

Маршрут мы действительно проложили очень удачно и проехали достаточно далеко. Сначала по просёлочной дороге в лесу, потом через огромное засеянное пшеницей поле, оставляя слева от себя здоровенное озеро, затем опять дорога пошла через лес. Я всё время ждал какой-нибудь засветки, либо поста с бронетранспортёром, либо встречной машины с пехотой, но нет, ничего такого, только пара крестьянских телег попалась на дороге. Были бы полицаи, убили бы, а так прошли мимо как хозяева жизни, согнав крестьян на обочину. Обогнули озеро и опять пошли по хорошо накатанной просёлочной дороге, минуя поля и перелески. Единственная деревня, которая попалась по пути, была очень небольшой, и дорога огибала её по пологой дуге.