Александр Чернов - Одиссея капитана Балка. Дилогия [СИ]

Ты не сомневайся, так и было! Но Василий понял, что сказал лишнее и сразу все свел к шутке. Хотя, какие уж тут шуточки?.. Я ведь понимаю, что случайно обмолвившись, потом он просто пощадил мою честь. Неужели я действительно могу быть способен на какую-то запредельную низость или даже подлость?

— Я понимаю. Ведь даже на старуху бывает проруха, — улыбнулся Вадим, крепко пожимая порывисто протянутую Великим князем руку, — Но не стоило, конечно, Василию Александровичу вспоминать об этом, ведь мир-то уже изменился. Как и ты…

Кстати, на счет того письма, Миша. Барон Фредерикс тут не при делах. Попади оно к нему, а через него к твоей матери, что, скорее всего, и произошло бы, то в твоих руках оно вряд-ли бы оказалось. Это — моя и фон Гинце работа. Так что, кое с кого причитается.

Согласись, кстати, что юная принцесса не только хороша собой не по годам, но еще и находчива чертовски? Как тебе ее позавчерашний выход — с платком на ковер?

— Ну, да… был такой средневековый обычай. Дама может взять под свою защиту поверженного на ристалище. Но, во-первых, Мик был победителем, а во-вторых…

— А во-вторых, ее взбалмашный папаша мог в тот момент брякнуть все, что угодно. Типа: «немедля истребить и вышвырнуть за борт обидчика моего любимого таксеночка»! При адъютантах. Для которых это — приказ. И что дальше? Так что все разрешилось как нельзя лучше. У храброго котищи теперь есть любящая хозяйка. А у девушки — пушистый и мурлыкающий ценный подарок от ее Принца на белом коне.

Что же до мучающего тебя вопроса… конечно, для меня гораздо проще и спокойнее было бы отболтаться незнанием предмета. Но лукавить я не хочу. Только давай сразу уговоримся: сперва я задам тебе три. И только если ответы на них меня удовлетворят, на свой страх и риск получить от Василия на орехи, а как ты знаешь, он у нас товарищ серьезный, я расскажу тебе, о чем речь. Согласен?

— Спрашивай.

— Что ты думаешь о перспективах своего брака с Прусской принцессой?

— Но… она ведь еще столь юна и…

— Это не ответ, Михаил.

— Ну, прямо… вот так, чтобы…

— Именно так. Прямо и без околичностей.

— Да. Она мне на самом деле очень нравится. Возможно, это постыдно и греховно, признаваться во влечении к столь юной девушке, девочке вернее, только…

— Это все — ерунда. Ты же свои порывы сдерживал. Я видел, как вы прощались. Поцелуй руки без перчатки, это еще не эротка. Так что не говори глупости. Главное: ты готов ждать ее совершеннолетия и блюсти себя, несмотря на массу самых сладких соблазнов, коие непременно будут окружать Ваше императорское высочество в столице? Причем в огромном количестве.

— Конечно.

— О’ кэй. Второй вопрос. Ты обещаешь, что не используешь полученную сейчас от меня информацию, для самостоятельного разбирательства в сути предмета, с которым я тебя в общих чертах познакомлю? Предмета, который и послужил причиной твоей опалы и кучи сопутствующих проблем в моем мире?

— Ты очень витиевато выражаешь свою мысль. Но, тем не менее, обещаю, что не предприму в отношении чего бы, или кого бы то ни было, связанных с этим скандалом, никаких действий. И не проявлю интереса. Думаю, что за этот год держать себя в руках я научился. Учитель у меня был хороший. Одним словом, все, о чем мы говорим сегодня, останется только между нами, Михаил.

— Замечательно. Тогда последний вопрос. Ты понимаешь, что любые личные желания и предпочтения не должны вступать в противоречия с интересами Державы? Понимаешь, что есть некоторые деликатные моменты, когда даже твой любимый царственный брат не в силах тебе дозволить поступать так, как ты пожелаешь?

— А именно?

— Далеко ходить нет нужды. Пример Ольги Александровны и твоего покорного слуги разве не показателен? Да, развод Оленьке Государь разрешил. Но, что дальше? Дальше мы будем вынуждены жить во грехе. Он никогда не позволит сестре морганатический брак.

— Ну, если в этом плане, то конечно…

А в вашем времени, Михаил, неужели этот дурацкий, средневековый предрассудок сохраняется? И люди из высшего сословия не могут позволить себе соединяться с тем, кого любят, если его положение в обществе…

— Там — уже могут. Только до этого времени отсюда — куча скандалов, отречений от корон и долгие-долгие годы. Традиция — штука поразительно живучая. И если бы не гемофилия, прожила бы еще не одно столетие, наверно. Но нам с Оленькой от этого моего знания не легче…

— Понимаю, и искренне сочувствую.

— Точно? Ну, тогда, Михаил Александрович, готовься морально. Слушать тебе мой рассказ будет не слишком приятно…

В нашем мире, в августе прошлого года, ты весьма возрадовался тому факту, что перестал быть Цесаревичем. Ибо знал за собой излишние доверчивость и внушаемость, и считал, что быть царем-марионеткой в руках деятеля типа Сергея Юльевича — это мерзко, постыдно и не допустимо. И, в общем, ты был совершенно прав, достаточно критически себя оценивая. Год назад ты и трон — были вещи объективно не совместимые.

Сейчас — все иначе. Василий так считает, во всяком случае. Да и не он один, о чем свидетельствует решение Государя возложить на тебя бремя регентства при Цесаревиче на время своей поездки по Дальнему Востоку. Не волнуйся, с Императрицей все в порядке. И, слава Богу, у меня на фронте борьбы с гемофилией у Алексея, все тоже достаточно обнадеживающе. Стабильность престолонаследия сейчас поддерживается прочно. Тьфу-тьфу, только бы не сглазить. Но я отвлекся.

Так вот… посчитав, что внезапно свалившаяся с плеч ответственность сделала тебя свободным по жизни, ты не нашел ничего лучшего, чем позволить себе влюбиться. В один раз уже разведенную женщину. Имеющую дочь. И вдобавок — в жену офицера. Коего ты принудил с дамой этой развестись, не доводя дело до дуэли. Чем, естественно, крупно скомпрометировал себя перед сослуживцами.

Итог: любовь — любовью, но почти всем вокруг было видно, как эта сексапильная и хитренькая дважды разведенка крутила тобой, как хотела. А хотела она, как ты, полагаю, сам уже догадался, идти с тобою под венец.

Удар по престижу Дома Романовых был нанесен страшный. Градус разразившегося скандала, реакция матери и брата, тебе понятны, я надеюсь?

— Это ужасно… — на Михаила было больно смотреть, таким убитым и потрясенным он выглядел, — Чтобы я, и вот так?.. Какая гадость. Просто не в силах поверить…

— Гадость, Миша, впереди. Бодяга тянулась несколько лет. Ты поклялся Николаю, что ни при каких обстоятельствах не поведешь эту даму к алтарю. Но в тот месяц, когда бедный Алеша едва не погиб от жестокого приступа болезни, и в его скорой кончине уже были уверены все, ты с нею тайком обвенчался. И поставил брата перед свершившимся фактом, заявив в письме, что пошел на клятвопреступление, опасаясь перспективы вновь оказаться наследником трона.