Валерий Шмаев - Мститель. Бывших офицеров не бывает

Советский Союз – единственная страна в мире, кроме Израиля, которая будет преследовать и уничтожать фашистов до конца в силу того, что эта война унесёт около тридцати миллионов советских граждан. Окончательное количество погибших в этой войне не было подсчитано и в моём времени. В дальнейшем мы будем набирать в свою организацию нужных нам людей, сотрудничать с организациями и странами, разыскивающими нацистов, и помогать выжившим узникам концлагерей. И вообще жить полной жизнью на сказочном тропическом острове с песчаными пляжами и прозрачной водой уютных заливов, – закончил я своё повествование с лёгкой улыбкой. Вдруг «Фея» встала со своего табурета, подошла ко мне и робко села на край моей кровати.

– Я с тобой, командир. Возьмёшь меня?

– Конечно! Куда же я без тебя? Вообще странная ты. Я же тебе ещё в октябре сказал, что ты мой напарник, а от напарников у меня нет никаких секретов. К тому же ты мой личный помощник и я тебе очень многим обязан. Тем более что ты наверняка моря не видела, а такого моря никто из вас не видел, и только ради этого туда стоит поехать.

Жить там – это как в раю, там не бывает морозов вообще, а фрукты, которые там растут, здесь появятся только лет через двадцать, когда сократятся сроки доставки и условия их хранения и транспортировки. Там всё всегда зелёное. Деревья необычные, очень много самых разнообразных птиц ярких расцветок, очень тёплая вода в море, как парное молоко. В море много разных маленьких рыбок, ныряешь – и перед тобой под водой все цвета радуги.

В это время, перебив меня в середине фразы, влез «Серж»:

– Командир! В рай я первый. Я тоже напарник. Мне рай по должности положен! – Развлекающийся сотрудник НКВД, а теперь и мой единомышленник вызвал у меня внутреннюю усмешку, вылившуюся в слова.

– Вот. Я же говорил, что все потихонечку превращаются в Авиэля. От тебя никуда не денешься. Мы все – одна большая семья и останемся ею, пока смерть не разлучит нас. Аминь. Но каждый из нас будет делать всё, чтобы это произошло как можно позже. Так что нам всем ещё пахать и пахать.

Когда все разошлись переваривать наш разговор, я подозвал «Фею» и положил перед ней два пистолета. Маленький «Маузер» 1914-й модели тридцать четвёртого года, который я снял с убитого мной эсэсовца, и «Вальтер» ППК, который я забрал у сожженной нами переводчицы. Оба пистолета были компактны и сами по себе очень удобны в обращении. Авиэль сшил для них по две кобуры из мягкой кожи – наплечную и поясную, а ножная кобура на «Маузере» была изначально. Карманный «Вальтер» на ногу, конечно, не пристроишь, но всё равно машинка очень редкая и хорошая. Пусть эти маленькие, но надёжные пистолеты будут у девчонок, как оружие последнего шанса.

– Майя! У тебя день рождения уже прошёл, а я так тебе ничего и не подарил, хотя и готовил. Так что «Маузер» тебе, а «Вальтер» отдай Вере от меня. Эти игрушки носите с собой постоянно. Привыкайте. Не дай бог, но жизнь они спасти могут. – Всё, что я сказал сидящим передо мной людям по поводу своих планов на будущее, была правда. Вот только осуществить всё это будет невероятно сложно, но человек так устроен – для дальнейшей жизни ему нужна цель и немного светлой сказки.

Дойдём ли мы до этих тропических островов, я не знаю, но людям нужно будущее, мне по крайней мере точно. Впереди ещё вся война. Пули здесь летают совсем не плюшевые, и сколько мы потеряем этих светлых и чистых мальчиков и девочек, во многом зависит от меня. Это мой крест, и утешает меня только одно. То, что без меня их давно бы уже не было на этом свете.

Какая мотивация у меня? Мне ведь и сейчас несложно всё бросить и уйти в ту же Африку, где жаркое солнце и изумрудная листва. Моя мама родилась в сорок пятом году восьмого мая. Праздновали всегда девятого. Сразу оба праздника, день рождения и День Победы. Просто в детском доме, откуда после войны дед забрал мою маму, так и не выяснили точно, когда она родилась. Мою маму, как и «Дочку», звали Вера. В детском доме вообще большинство девочек были Веры да Надежды. Ну и немного Любви.

Я поверил ему сразу, такое невозможно придумать. К тому же то, что он предлагал, было в его стиле. Никто из моих современников или присутствующих здесь людей не смог бы так чётко сформулировать свои цели и задачи на несколько лет вперёд и так ярко описать не виданные никем из присутствующих здесь людей земли и моря. Рассказать о них так, что захотелось там оказаться и увидеть всё это великолепие своими глазами.

Мне на миг показалось, что мы находимся не в деревенском доме в зимнем лесу, а на неведомом морском побережье. Вот пахнуло свежим морским ветром, прошелестел шум прибоя, мелькнула и унеслась по своим делам невесомая раскрашенная птичка. Конечно, сам я видел море, но он рассказывал об океане и тропическом море так, как будто видел их своими глазами.

Теперь я понимал его больше, чем раньше. Прекрасно понимал, зачем ему я и моя семья. Понимал, что моя семья будет «за» его предложение, кажущееся безумным в самом начале этой войны и в немецкой оккупации. Видя то, как они все готовят этих мальчиков и девочек воевать, я понимал, что этими тяжелейшими тренировками и разнообразными знаниями он пытается спасти им жизнь, и я поверил, что у него получится то, что он говорит. У него всё получалось, получается и получится дальше, а мы поможем ему изо всех своих невеликих сил.

Я не уставала удивляться поступкам командира. То, что он спас меня и прикрыл собой Веру, потрясло не только меня. Весь отряд несколько долгих недель находился в каком-то оцепенении. Не было слышно смеха, шуток и громких голосов. Перестал задирать всех Авиэль, инструкторы были мрачными, а «Третий» бывал у врачей по нескольку раз в день. И вообще постоянно приходилось выгонять всех из нашего госпиталя. Мы с девчонками дежурили у командира не смыкая глаз, но ни мы, ни врачи сделать больше ничего не могли. А потом он очнулся и при перевязках начал шутить, и казалось, что ему совсем не больно. Бывало так, что у врачей от смеха тряслись руки, и вообще смех опять пришёл в наш отряд, как будто он уходил вместе с командиром. Только ночами, когда командир засыпал, я видела, как ему больно, но наступало утро, и он опять шутил и смеялся над своим состоянием.

То, что рассказал Виталий, было похоже на сказку о волшебной стране, и я слушала это всё как сказку. Сказку о будущей жизни, о неведомых машинах, за считаные часы преодолевающих огромные для меня расстояния. О громадных и великолепных городах, которые вырастут в недалёком будущем, о разных странах и блиндаже в Псковской области, который перенёс сюда его и командира, а потом мы пришли к командиру, и я поверила. Поверила всему, что он говорил.