Валерий Большаков - Закон маузера

— Кирилл Антонович! — повысил голос капитан. — Не говорите ерунды, ладно? Решать, что делать с вашей «писаниной», как вы выражаетесь, станут Ряснянский, Корнилов, Колчак, наш Дроздовский. И мне пока не приходило в голову считать их волокитчиками или взяточниками!

— Да я понимаю…

— Ну раз вы всё понимаете, то прошу к столу! Картошечки варёной на вокзале купил. С укропчиком!

— А я сальца достал, — добавил Кузьмич, — да хлебушка.

— Живём! — подытожил Петерс. — Поедим — и на боковую! Нам ещё долго ехать…

…За окном темнела ночь, последняя ночь в пути.

Завтра, ближе к обеду, поезд должен был прибыть в Ростов-на-Дону.

Кончится, наконец, столь долгое ожидание и нервные гадания: «Поверят — не поверят?»

Авинов проснулся посреди ночи, разбуженный частыми гудками паровоза.

Он сел, протирая глаза, прислушиваясь, мало что разумея спросонья, и тут резко зашипели, завизжали тормоза.

Вагон дёрнуло так, что люди падали с полок.

— Что за чёрт?! — выругался Петерс, хватаясь за столик.

Отгремели сцепки, и донеслась приглушённая пальба.

— Гаси свет!

В наступившей темноте окно, расписанное инеем, озарилось бледно-голубым лунным сиянием.

Прижавшись к прозрачной «щёлочке», Кирилл разглядел фигуры конников, скачущих по степи — чёрных на серебристом фоне.

— Господа! — разнеслось по вагону. — Это «зелёные»!

— Вот вам и ответ, Евгений Борисович! — сказал Авинов, весьма шустро одеваясь. — Что это за черти такие!

— Скорее уж они красно-зелёной масти, — уточнил Петерс, тоже облачаясь со всею поспешностью.

— Евгений Борисович, — серьёзно сказал Кирилл, засовывая свою «писанину» под френч, — не сочтите за жеманство, но, если меня убьют, эта папка не должна достаться врагу.

— Кирилл Антонович, не спешите себя хоронить!

Загулявшая пуля прошила стенку вагона над самым окном. Послышались револьверные выстрелы из вагона — офицеры отстреливались.

Мимо, по коридору, пробежал поручик в исподнем, на ногах у него были валенки, на плечи накинут полушубок, а руки его оттягивал ручной пулемёт «льюис».

— Сейчас я их из «люськи» причешу! — звонким голосом прокричал поручик.

— В тамбур, Микки, в тамбур!

— Ротмистр, где ваша винтовка?

— На полке, господин капитан! Патроны в подсумке!

— Окружают!

— Их больше с левой стороны! Туда дверь открывай, туда!

— А почему стоим?

— Дорога перекрыта! Эти гады выложили на рельсах целый штабель шпал!

— Давай, Микки, давай!

Лязгнула дверь, и тут же загоготал пулемёт.

— Кузьмич!

— Туточки я, ваш-сок-родь, не сумлевайтесь. Будьте благонадёжны, приголублю со всем нашим старанием!

Авинов застегнул пуговицы и затянул ремень. Потрогал папку.

Не вывалится…

— Евгений Борисыч?

— Я готов.

С гнусавым зудом залетела пуля, прошибая боковое окно.

Стекло посыпалось колко и звонко, в вагон ворвался свежий, очень свежий воздух, донося звуки стрельбы, глухой топот копыт, дикие крики.

Кирилл вооружился сразу и маузером, и парабеллумом, стреляя за окно с двух рук.

Проносившийся мимо всадник схлопотал пулю и обвис в седле. Кусочек горячего свинца вонзился рядом с головой Авинова, расщепив раму.

Стрелка тут же выцелил Исаев.

Манлихер грохнул один раз, и этого было достаточно — чалдон не умел промахиваться.

— Господа офицеры! Выходим! Надо разобрать шпалы!

— Александр Николаич! — закричал поручик. — Вы идите, а я вас прикрою!

Кирилл ссыпался по ступенькам, сразу проваливаясь в снег. Плотный, налитой здоровьем капитан, наверное, тот самый Александр Николаич, прижимался к стенке вагона, держась за плечо и кривя лицо.

— Попало? — спросил Кирилл.

Капитан кивнул, морщась.

— Поручик, прикрывайте! Евгений Борисович! Господа! За мной!

Спотыкаясь и пригибаясь, Авинов побежал к пыхтевшему паровозу, изредка нажимая на курок, чтобы отогнать самых настырных.

А те выли и лезли — всадники в тулупах и треухах, похожие на монголов Батыя, то и дело выносились из степи.

Было ли их действительно много или вокруг поезда кружил один и тот же отряд, уходя во тьму и являясь из тьмы? Бог весть…

Остановившись у паровозной будки, Кирилл крикнул:

— Эй! Живы?

— Живы, ваш-бродь, — послышался слабый голос. — Помощника только царапнуло…

— Сейчас мы разберём шпалы! А вы пары разводите!

— Это мы мигом!

— Гоните в Ростов и шлите подмогу!

— Ага! То есть так точно!

Выстрелив из маузера напоследок, Авинов сунул оба пистолета за пояс и кинулся к шпалам, где уже копошились Петерс и ещё пара офицеров. Третий корчился на снегу.

— Хватайте с той стороны! Оп!

Тяжёлая шпала полетела под откос. За ней вторая, третья…

Тут «люська» смолкла, и «зелёные» словно вдохновились — помчались к поезду, разворачиваясь в подобие казацкой лавы.

— Не стреля-я-ять! — донёсся яростный голос из темноты. — Не стрелять, бисовы детины! Эй, ахвицеры! Нам нужен комиссар Юрковский! И тольки! Выдайте его нам и мы уйдём!

«Зелёные» заорали, засвистели, паля в воздух из винтовок.

Но тут «люська» ожила — застучала с другой стороны, глухо, прикрытая составом, лаская слух.

— Цепляйтесь, господин капитан!

— Сейчас, сейчас… Скользкая!

— Есть!

— Эй, машинист! Путь свободен!

— Ходу, ходу!

Паровоз напустил пару, заелозил колёсами по рельсам и тронулся, потихоньку-полегоньку потянул состав.

Вот только отхода у «бригады путейцев» не вышло — из степи затарахтело сразу с полдесятка «максимов».

Пулемётные очереди, однако, жарили поверх голов, щепя стенки вагонов, колотя стёкла, дырявя крышу.

— Кидай зброю, ваши благородия!

«Зелёные» нахлынули со всех сторон, они скакали рядом с поездом, прямо с сёдел перепрыгивая на площадки, врывались, бегали по вагонам, тащили наружу лежачих и ходячих. Трое бандитов, оскальзываясь, пробежали по крышам, спрыгнули в тамбур и явились «в гости» к машинистам. Поезд встал колом.

— Не стреля-ять!

Вокруг «снятых» пассажиров разом сгрудились десятки свирепых вонючих мужиков, дышащих перегаром, с обрезами и маузерами в руках. Перевес, однако.

Запаленно дыша, Кирилл распрямился.

— Попались, которые кусались! — раздался насмешливый голос.

Вооружённая толпа задвигалась, пропуская невысокого коренастого человека в овчинном полушубке, в высокой папахе, не прятавшей длинных волос, и в галифе, заправленных в сапоги.

— Здравия желаю, господа-товарищи! — громко сказал он, помахивая нагайкой. — Кидайте зброю — и строиться!

Офицеры, поминая чёрта, швыряли в снег револьверы и винтовки. Выстроились в ряд.

Их было не более двадцати человек.

Тут замершие, опустевшие вагоны лязгнули сцепками, колёса у паровоза бешено прокрутились, цепляясь за гладкие рельсы, и состав тронулся, наращивая скорость, — машинист с помощником пытали судьбу, использовали предоставленный шанс.