Валерий Большаков - Закон маузера

— Никак нет! Разрешите идти?

— Ступайте, Кирилл Антонович, ступайте…

Чётко развернувшись, Авинов покинул кабинет и спустился вниз. Вспомнив, что освободился от тяготивших его тайн ОГВ, он просиял.

Аккуратные, нудные допросы с выяснением всяких тонкостей по работе в тылу, по содержимому папки, с повторениями раз за разом, с углублённым копанием, затянулись на шесть долгих, муторных дней.

На седьмой день Кирилл ощущал себя совершенно опустошённым, даже так — выпотрошенным, зато лёгким, как надувной шар. И — свободным.

Отправиться на фронт сразу не получилось.

Надо было провести небольшой ремонт, скажем, заменить пару колёс на одном из «Гарфордов».

Хотя их шины были не воздухом накачаны, а вспененной эластичной массой из глицерина и желатинового клея, которой ни колючая проволока, ни пули с осколками повредить особо не могли, [55] Шины, заполненные таким составом, имели пробег в 5000 км. всё же пулемётные очереди, рвавшие и резину, и наполнитель, наделали делов.

Да и горючим следовало разжиться, маслом, запасными частями, какие только можно было выпросить на складах.

Саид, Умар, Махмуд и Абдулла, имевшие унтер-офицерские звания, командовали взводами бронероты и здорово помогли Авинову войти в курс дела.

Кириллу было не привыкать брать на себя ответственность и нести её, то бишь командовать людьми, но специфика автоброневой роты его малость напрягала, вызывая неуверенность и даже робость.

Будь под его началом кавалерия, всё выглядело бы куда проще, привычней, что ли. А тут машины…

С другой стороны, на дворе — XX век.

Великая война показала в деле и броневики, и танки, и аэропланы, всю эту машинную мощь, что в будущем станет основой любой армии. Привыкай, капитан…

…Часа в четыре ночи военный эшелон отправился на передовую.

Каменноугольный район поневоле навевал тоску — степь, снег, хмурое небо, холодина и ветер.

Проследовав через Горловку, состав остановился в большом селе Государев Байрак, пьяном и грязном.

Тут и стоял 3-й Офицерский полк.

Бронерота Авинова должна была стать серьёзным подкреплением для первого батальона полковника Туркула, и это Кирилла серьёзно обрадовало — свои, как-никак.

И вторая рота Петерса находилась здесь, и четвёртая капитана Иванова.

— Ну наконец-то всё ясно да понятно, — ворчал Исаев. — Тут мы, там они. Ведомо, куда палить да в кого. Кхым-кхум…

— Скоро, Кузьмич… Ударим!

Первый батальон расположился на путях, в теплушках.

Дымы от многочисленных печек поднимались в морозном воздухе, снег вокруг был истоптан, рядовой состав колол дрова, бывало, что и просто снарядные ящики, слышались резкие команды, хохот, где-то даже гармошка наигрывала, а вдаль, на север, уходила белая степь, и где-то там, не слишком далеко, проходила линия фронта.

Немцы покинули этот шахтёрский край, изрядно награбив угля.

Их место тут же заняли бойцы Красной армии.

Будённовцам удалось даже выбить белых из Юзовки, но дальше они не прошли, завязли. Выдохся запал.

А добровольцы готовились к наступлению…

Оглядываясь по сторонам, Кирилл направился к теплушке командира батальона, с удовольствием касаясь голой губы.

После того как он сбрил ненавистные усы, делавшие его похожим на Юрковского, губу холодило.

Было приятно снова вернуть имя, данное при крещении, но это же и беспокоило: как воспримут однополчане этакий фокус?

Искать полковника Туркула не пришлось, Антон Васильевич сам вышел «на улицу» в накинутом на плече кожухе и смолил папироску, прислонясь к красной стене вагона.

Щуря глаза под папахой, он смотрел в степь, задумчиво и зорко, словно ожидая, когда же красные в атаку пойдут.

Тем не менее Кирилла полковник заметил.

— Капитан Юрковский! — воскликнул он. — Пропащая душа!

— Никак нет, господин полковник. Капитан Авинов, командир 1-й Особой автоброневой роты. Прибыл в ваше распоряжение.

— Отлично… — протянул Туркул озадаченно. — Позвольте, но у меня прекрасная память на лица!

— Юрковский — предатель, он работал на большевиков, — отбарабанил Кирилл. — Я действительно похож на Виктора Павловича, отчего меня и привлекла разведка.

— Кто конкретно? — подобрался полковник.

— Ряснянский.

— Ах, вот как… Это меняет дело. А раньше вы где служили?

— Начинал у Неженцева, в 1-м Ударном Корниловском полку. В Первый поход ушёл с Марковым.

Туркул щёлкнул пальцами.

— Тогда я вас помню, капитан! — сказал он. — В Екатеринодаре вы были с этими джигитами… С текинцами!

— А я и сейчас с ними, — улыбнулся Авинов. — Джигиты пересели на «железных коней»!

Антон Васильевич захохотал, но не так громко, чтобы заглушить возглас:

— С прибытием, капитан!

Это был Петерс.

— Позвольте вам представить, Евгений Борисович. Капитан Авинов!

— А мы уже… перезнакомились! — хихикнул Петерс. — Вместе махновцев мочили!

Туркул лишь крякнул завистливо.

— Эх, многое я бы дал, — вздохнул он, — лишь бы поймать этого… Нестора Иваныча!

Евгений Борисович пригорюнился.

— Поздно, господин полковник, — вздохнул он и хлопнул Кирилла по плечу, — капитан застрелил этого деятеля!

Антон Васильевич молча пожал Авинову руку.

— Второй раз вы меня радуете, капитан!

— А первый когда?

— А броневики ваши? Сила же!

— А, ну да, — скромно признал Кирилл.

Покончив с формальностями и встав на довольствие, Авинов занялся делами хозяйственными.

Начнутся бои, и в бронеавтомобилях будет тепло от работающих двигателей. А в тылу куда приткнуться? Ночевать где?

И капитан стал хлопотать о выделении своим текинцам теплушек, одновременно восстанавливая дружеские связи с офицерами — с капитаном Китари, старшим офицером второй роты, чернявым, малорослым, с усами, запущенными книзу; с поручиком Мелентием Димитрашем, командиром пулемётного взвода, кряжистым, с рыжеватыми усами, с дерзкими зеленоватыми глазами; с капитаном четвёртой роты Ивановым, молодым, черноволосым, картавым — простецкой армейщиной.

А Исаев между тем наводил мосты с ефрейтором Курицыным, вестовым полковника Туркула, слегка подвыпившим, но подтянутым — форма выглажена, сапоги начищены, рыжие волосы расчёсаны, усы нафабрены. Первый парень на деревне.

Очень скоро оба уважительно обращались друг к другу — «Елизар Кузьмич» да «Иван Филимоныч», не иначе.

Нашли, короче, общий язык и давай «своих» обсуждать.

«Сам-то…» — приглушённо говорил Курицын, уважительно кивая на Туркула. «А мой-то…» — вторил ему Исаев.

Авинов усмехнулся: лучше не прислушиваться, а то узнаешь ещё много любопытного о себе…

— Сердар! — прибежал Махмуд. — Все машины спустили! Стоят!

— Отлично!

Забавно, что текинцы не слишком любили строй, и конных их всегда тянуло скучиться. А вот машины выстраивают по линеечке, любо-дорого.