Михаил Ланцов - Ротмистр Империи [litres]

Пообщались.

Распрощались.

А напоследок генерал от инфантерии пообещал включить в рапорт подробное описание всех этих новинок в самом выгодном свете. Отдельным приложением, разумеется. И не далее чем утром положить его на стол Императору. Следующим утром. А потом провожал. Не только к дверям кабинета. Но и далее. Прямо до автомобиля. И стоял еще несколько минут на брусчатке, бледный и взволнованный, смотря вслед удалившемуся кортежу…

Казенная квартира лейб-гвардии ротмистра Меншикова.

Стук в дверь. Слуга, подволакивая ногу, пошаркал к ней. Открыл. Охнул. И затих.

Максим сразу же выхватил пистолет и, как можно тише, сместился в сторону от двери. Так, чтобы входящий сразу его не заметил. Мало ли? Покушение уже было. Может, слугу уже прирезали или «взяли на ствол».

Однако, когда открылась внутренняя дверь, в комнату вошел Император. Странный и какой-то необычный. Ротмистр выдохнул с облегчением и, щелкнув каблуками, гаркнул:

– Здравие желаю, Ваше Императорское Величество!

Николай Александрович повернулся на голос и удивленно вскинул брови, увидев пистолет в руке парня.

– Простая предосторожность, – пожав плечами, ответил тот и убрал его в кобуру. – Слуга затих. Всякое могло случиться. После покушения я стараюсь быть осторожным.

– Понимаю, – кивнул Николай Александрович.

– Я польщен вашим визитом. И смущен. Вы же могли вызвать меня.

– Максим Иванович, – после небольшой паузы произнес Государь. – Я не могу принять вашей отставки.

– Понял, – резко посуровев всем своим видом, ответил ротмистр.

– Завтра мне принесут на подпись рапорт о маневрах отдельного эскадрона. Михневич все сделает правильно.

– Вы же понимаете, что это тут ни при чем…

– Понимаю, – перебил его Император. – Но нужно с чего-то начинать.

– Начинать? – не понял его Максим.

– Что это у вас? – поинтересовался Николай Александрович, кивнул на бумаги и какие-то чертежи с эскизами, разложенные на столе. Продолжать обсуждать этот вопрос он пока был не готов.

– Я переписываюсь с Игорем Ивановичем Сикорским. Он прислал мне описание результатов испытаний предложенных мною мелочей. Вот – читаю и смотрю его пометки на эскизах и чертежах.

– И что это за мелочи?

– Авиационная бомба, переделанная из старых снарядов. Укладка и сбрасыватель, позволяющие на «Илье Муромце» унести сразу большое количество бомб. И прицел для точного бомбометания из горизонтального полета. Их сочетание позволит налетом одного «Ильи» ударить по позициям противника не хуже, чем целым дивизионом, а то и полком артиллерии. Да концентрированно и весьма точно. Очень простой, механический прицел. В нем вручную вводится поправка на высоту и скорость аэроплана. Игорю Ивановичу удалось его изготовить и откалибровать.

– Какие снаряды вы предложили переделывать в бомбы?

– 87-мм и 107-мм чугунные гранаты от артиллерийских систем 1877 года. При массированном налете самолетов типа «Илья Муромец», например, сразу десяти аппаратов, можно обрушить в самые сжатые сроки на противника около четырехсот бомб, переделанных из 87-мм фугасов. Их все можно будет сбросить за минуту-две. Например, накрывая позиции окопавшегося пехотного полка…

– Понятно, – кивнул Император, разглядывая эскизы и чертежи.

– Массирование бомбовых авиаударов в полосе наступления, в сочетании с артиллерийской подготовкой, позволяет достичь выдающихся успехов. Пока орудия будут работать по первой линии обороны противника, авиация сможет ударить по второй. А в случае хорошей координации и достаточного количества самолетов – оказывать непосредственную поддержку в бою. Вы читали отчет о десанте на Пиллау? Там в этой роли оказывались корабли огневой поддержки.

– Николай Петрович показал мне ваши поделки, – перевел Император разговор в другую плоскость. – Почему вы сделали егерский карабин на основе «Маузера», а не нашей трехлинейной винтовки? [30]

– Можно матом?

– Вы о ней настолько невысокой оценки?

– В ней плохо все. И архаичный, никуда не годный патрон с закраиной, и полет инженерно-технической мысли французов образца 1870-х годов. Казалось бы – простая в производстве. Ведь деталей мало. Но они все сложные и требуют продолжительных фрезеровальных работ. Из-за чего винтовка получается существенно дороже и сложнее в производстве, чем маузер. А большие допуски, вызванные недостатком квалифицированных рабочих, делают ее ненадежной. Она слишком легко засоряется и клинит, требуя более тщательного ухода, чем маузер. Из плюсов разве что вывешенный ствол. Но и тут не обошлось без идиотизма. К нему зачем-то крепится штык, сводя это пре-имущество к нулю. В карабине это некритично, но все равно.

– Мне кажется, что вы нагнетаете.

– Ваше Императорское Величество, вы же не хуже меня знаете о том, что ее приняли на вооружение не потому, что она была хороша, а потому что Леон Наган передавал России технологии для ее производства. Станки, патенты, технологические карты и так далее. То есть ситуация в полной мере повторяет ту, что имелась с винтовкой Бердана. Только «берданку», после получения желаемого, переделали, превратив в не самое плохое оружие. А тут… даже не знаю. Поленились, что ли?

Максим, как человек, увлекавшийся военно-исторической реконструкцией Первой Мировой войны, был немало начитан и наслышан о том, как принимали на вооружение «трехлинейку». И прекрасно знал, что Мосина «обидели» крошечной премией не просто так.

Генеалогия «трехлинейки» выглядела довольно замысловато и любопытно. Сначала в 1870 году во Франции была принята винтовка Гра – погодка «берданки». Потом, в 1887 году ее сменила винтовка Лебеля [31]. То есть к старой, доброй винтовке Гра прилепили подствольный магазин, словно у помпового ружья. Леон Наган же взял уже хорошо отработанную систему Лебеля [32], прошелся по ней напильником, сменил подствольный магазин на срединный и представил на конкурс в Санкт-Петербург. Мосин же, по сути, внес только ряд небольших правок в эту архаичную конструкцию. И не все из них были полезны. Например, обойма Нагана была более совершенна, чем вариант Мосина.

Так на вооружение Русской Императорской армии попала магазинная винтовка, отвечающая технологическому уровню образца 1870-х годов. Но вот беда – у французов имелись производственные мощности и большое количество квалифицированных рабочих. Так что для них такая проблема, как крайне низкое технологическое совершенство оружия, была некритична. А вот для России стала бедой, резко затруднив обеспечение оружием личного состава и неслабо ударив по жидкой казне. Но, к сожалению, у Империи выбора особенного и не было. Ей требовалось не столько современное оружие, сколько технология его производства, ради чего Россия оказалась готова мириться со всеми недостатками довольно бестолкового образца вооружения. Ну и нахваливать его, формируя легенду. Чего уж тут? Сказок про «трехлинейку» придумали великое множество…