Михаил Ланцов - Ротмистр Империи [litres]

1915 год, 28 июня. Бланкенбург (пригород Берлина) и далее

Покатавшись немного по Берлину, Меншиков начал отходить на север. Пора. В Берлин вошел первый состав с войсками гарнизона, который его бронеавтомобилям удалось обстрелять. Потери там наверняка очень серьезные. Но это была первая ласточка. Поэтому, махнув хвостом, отдельный лейб-гвардии эскадрон выбрался на шоссе и, набрав крейсерскую скорость, начал уходить на север.

Но далеко отъехать не удалось.

В ближнем пригороде Берлина – местечке Бланкенбург, разведывательный взвод наткнулся на элитный лагерь для военнопленных. Случайно. Потому что он был весьма небольших размеров.

Если бы не немцы, то и не заметили бы. А так – сами начали стрелять, перепугавшись. Вот Буденный и заглянул к ним «на огонек» да угостил из станкового пулемета с бронеавтомобиля. Следом же и Максим подтянулся, озабоченный тем, что придется пробивать заслон.

– Это что, тюрьма? – спросил ротмистр у Семена Михайловича.

– Вроде… – пожав плечами, ответил тот. – Странная, правда, какая-то. И небольшая. Да и чего тюремной охране по нам стрелять?

– Согласен. Дурость. Ну что же, давайте посмотрим, что там внутри… Давай! – крикнул он водителю 6-тонного грузовика, который дернул и вы-рвал с корнем ворота. Вроде бы как закрытые. Но то для людей. К столь «изящным» манерам они оказались не готовы.

Раздалось несколько выстрелов защитников. Пули щелкнули по толстым листам котельного железа. Бронеавтомобиль, выехавший вперед, ответил короткими пулеметными очередями. И все вроде как затихло.

– Кто живой есть? – громко крикнул Меншиков по-немецки.

Тишина. Лишь спустя минуту открылась одна из дверей небольших, аккуратных бараков, и на пороге показался… князь Императорской крови Олег Константинович. На костыле. Потому что левой ноги у него не было по колено.

– Максим Иванович? – тихим, не верящим голосом спросил он. По-русски, разумеется.

– Олег Константинович! – ответил Меншиков и пошел обниматься. Вроде и непривычный жест для обитателя начала XXI века. Но он знал – здесь так принято. Да и отчего не обнять, наверное, самого близкого человека среди новых родственников из Романовых?

Потихоньку из других бараков тоже начали выглядывать люди. Выходить и светлеть лицами. В общей сложности здесь содержалось пятьдесят два человека, среди которых, кроме князей Императорской крови, находились дюжина англичан и тридцать пять французов в чинах не ниже полковника. Исключение сделали только для князей Императорской крови – Константиновичей, попавших в плен впятером.

Задерживаться не стали. Быстро погрузили людей в грузовики и двинулись дальше, свернув с северного направления на северо-запад.

Удар по Генеральному штабу и Берлинской комендатуре, конечно, сильно затруднит немцам управление войсками. Но ради него они будут стараться особенно. Поэтому ему оставалось делать только одно – очередной обманный маневр. Он ведь шел на север – северо-запад. То есть уходил к Дании.

Не требовалось большого ума, чтобы понять – это очень разумное решение. Ведь на Датской границе у немцев почти нет войск. Да и Дания – не Россия. Через линию фронта переходить не нужно. Через ту самую, через которую Главнокомандующий гарантированно попытается Максима не пустить. Интернируют? Ну да и Бог с ним. Меншиков одним этим рейдом сделал больше, чем любой другой на этой войне.

Таким нехитрым способом он старался сосредоточить на участке между Любеком и Гамбургом все силы, которые сможет стянуть Германия. Он ведь «оговорился» на той конференции, рассказав, что его эскадрон без особенных потерь смял пехотный полк северо-западнее Ченстохова. Полк! Так что заслон постараются сделать как можно более мощным.

Ради этого дела ехала колонна, не сильно поспешая, давая возможность немцам успеть перебросить и накопить войска в нужном месте. Ведь если «утопить тапку», он эти двести пятьдесят километров до перешейка мог проскочить часов за семь, максимум восемь часов. За столь небольшой промежуток времени немецкое командование просто бы не успело перебросить войска в нужном объеме…, сняв их с других направлений.

Поэтому Меншиков вел себя как девица в супермаркете, размахивая пластиковой карточкой с поистине бездонным кредитом. В частности, он только в одном Берлине посетил семь оружейных магазинов. Да и потом немало останавливаясь.

В этих сугубо гражданских магазинах не было ничего особенно интересного. На первый взгляд. Но только не для Максима. Он вспомнил про замечательные вещи – штуцеры для африканской охоты на «большую пятерку», очень популярные с конца XIX века. И то, что в Германии, в связи с началом войны, наверняка пылится немало этих «слонобоев» под грозный патрон 500 Nitro Express [115]. Не так чтобы и жуть жуткая. Но это оружие по своему действию было вполне сопоставимо с трофейными крепостными ружьями Дрейзе. Только легче, точнее и намного удобнее. Вот он и прикупил сорок два таких штуцера да почти полторы тысячи патронов к ним.

Не меньшего внимания он оказывал револьверам Nagant модели 1910 года. Той самой, что имела откидной барабан и по патронам полностью совпадала с «русским наганом». Да, в военном деле револьверы уже были чуть более чем бесполезны. Но вот в области специальных задач у них имелись свои ниши. Тем более что высокая степень обтюрации пороховых газов делала знаменитый «наган» очень хорошей площадкой для всевозможных «бесшумных» поделок. Намного более интересной, чем любой другой образец магазинного [116]оружия. А в сочетании с откидным барабаном – и подавно, превращая в мечту диверсанта-разведчика. Прямо сейчас ротмистру такое оружие, конечно же, не требовалось. Но «на вырост» он прихватил почти три сотни револьверов.

Да и прочего «барахла» отгружал. Благо, что пока катался по Берлину, смог арестовать двадцать семь 6-тонных грузовиков Daimler Marienfelde. Вместе с водителями – нижними чинами Рейха. И теперь безжалостно их загружал ценными вещами.

За оружейными магазинами шли ювелирные салоны, где ротмистр за взятую в Рейхсбанке «резаную бумагу» выгребал все, что было на витринах. Не оставлял своим вниманием он и аптеки, скупая новокаин в ампулах и прочие крайне полезные вещи…

Именно в одной из аптек и произошло чудо.

Дело в том, что химик и медик из Максима так себе. Какие-то вещи знал, из числа тех, что на слуху или нужно по службе. Но в целом мало увлекался. Все остальное проходило по категории – «где-то слышал». Так и тут. Он внезапно вспомнил, что действенное лекарство от туберкулеза было изобретено задолго до Первой Мировой войны, но долгое время употреблялось как красный краситель.

Вот он и докопался до одного аптекаря, пока тот в муках рожал ему «действующие вещества» популярных красок красного цвета. Тут-то он и опознал сульфаниламид, то есть тот самый красный стрептоцид. Слышал ведь. И не раз. Но пока немец не произнес – не вспомнил бы. Поэтому теперь он еще и его прикупал по случаю. Мешками и прочими крупными емкостями. Не лекарство ведь, а краситель… А в своем журнале боевых действий сделал отметку, дескать, нужно проверить это вещество, по слухам обладающее серьезным антибактериальным действием… против чахотки, пневмонии и чумы.