Александр Башибузук - Эмигрант. Его высокоблагородие [litres]

Пожалуй, для начала выдам жалованье страдавшим от безденежья агентам из моей… гм… группы. Будем считать это выгодным вложением в дело. А потом посмотрим. Никогда не любил спешить…

Бывшая Османская империя.

Константинополь. Пера.

25 января по старому стилю. 1920 год. 08:25

– Благодарю вас, Афендула Панайотовна… – я слегка недоуменно уставился на столик, заставленный едой. Горячие лепешки, свежий овечий сыр, ветчина, фигурные завитушки темно-желтого, почти коричневого сливочного масла на блюдце и, как декор к этому великолепию, блюдо с порезанной мелкими ромбиками пахлавой и большущая чашка кофе с присыпанной корицей плотной пенкой. Впечатляет, знаете. Если она меня собирается так кормить каждый день, да еще всего за пятьдесят лир в месяц, я уже согласен.

– Можешь называть меня тетей Афиной… – слегка грубоватым голосом сказала гречанка. Говорила она по-русски с сильным акцентом, но предложения строила правильно, хотя иногда и ошибалась в окончаниях слов.

– Спасибо, тетя Афина… – я тоже улыбнулся хозяйке, отпил глоточек кофе и оторвал ломоть от лепешки. – Очень вкусно!

– Все съешь! – довольно закивала гречанка. – Молодой, сильный, надо много кушать… – и неожиданно добавила: – На моего покойного сына, Ставро, очень похож. Вечером приду, погадаю тебе на кофе… – хозяйка постояла немного, ласково смотря на меня, и пошла к выходу. Уже у двери обернулась и сказала:

– Там этот, Лексей, к тебе хочет. Сейчас пустить или потом, когда все съешь?

– Пусть заходит… – я едва не расхохотался. С такой хозяйкой можно чувствовать себя как у Христа за пазухой.

Тетя Афина с сожалением вздохнула, словно удивляясь моей неразумности, и ушла. А через минуту в комнату ворвался Синицын.

– Присаживайтесь, Алексей Юрьевич, позавтракаем вместе… – я показал ему рукой на стул.

– Благодарствую, Георгий Владимирович! – довольно заявил штабс-капитан и потянулся к лепешкам. – М-мм… вкусно тетка Афендула готовит. А вот у меня с самого утра маковой росинки во рту не было. Значится так, людей я оповестил, часам к пяти вечера соберутся здесь неподалеку, в лесочке. Как вы и приказывали, под видом совместного пикника. Подходы там издалека просматриваются, так что неожиданных гостей, буде такие случатся, заметим заранее. Все наши наработки я привез… – Синицын мотнул головой в сторону солдатского вещмешка, который он оставил у порога.

– Хвалю, Алексей Юрьевич, – я привстал и взял с прикроватной тумбочки бумажник. – Скажите-ка мне, когда вы последний раз жалованье получали?

– Уж и не упомню, – Синицын забавно наморщил лоб. – Месяца три назад последний раз было. Вроде бы… – и, спохватившись, добавил: – Но мы же все при работе. Внедрились, так сказать. Не голодаем.

– Это хорошо, что не голодаете… – я методично стал выкладывать банкноты на скатерть. – Вот триста франков. Это на всех. Раздадите по своему усмотрению. А это вам лично… – я подвинул ему тоненькую пачечку купюр. – Мне удалось выбить некоторую сумму из руководства, но не факт, что получится еще раз. Скорее всего, точно не получится. Так что придется перейти на самоокупаемость.

– Это как? – Синицын быстро убрал деньги.

– Представьте себе, что вы совершаете длительный рейд по тылам врага… – я ожидал этот вопрос и уже приготовился к нему. – Свои патроны и провизия уже закончились, но поставленная вам задача находится только в стадии исполнения. Ваше решение?

– Естественно, буду пользоваться трофейными, – быстро ответил Синицын. – А как же иначе?

– Правильно, Алексей Юрьевич, – я снисходительно кивнул. – Теперь примерьте эту ситуацию к нашему положению. Или стоит прекратить работу из-за банальных трудностей со средствами?

– Ни в коем случае! Что с бою взято – то свято! – горячо отозвался штабс-капитан. – Я вас понял, Георгий Владимирович. Но как быть с отчетностью?

– Придумаем что-нибудь, – я ободряюще ему улыбнулся. – Кстати, а как вы попали в контрразведку из летного состава?

– Это печальная история… – Синицын сразу угрюмо понурился.

– Говорите, не стесняйтесь.

– Демонстрировал пилотаж на бреющем, во время инспекции великого князя Александра Михайловича… – Штабс-капитан ненадолго замолчал. – Самовольно демонстрировал. И оборвал стойку шасси об крышу наблюдательной вышки. И конечно же из-за этого немного поломал «Фарман» при посадке. После чего был навсегда отстранен от летной работы и сослан… – Алексей Юрьевич досадливо прихлопнул ладонью по столу. – Сослан в контрразведку. Князь так и сказал: сего шалопая к аэропланам больше не подпускать, но изыскать ему другую службу, где он от горячности избавится… Вот… изыскали… Писал я прошения, писал, да все без толку. Уже того великого князя и в помине нет, ан нет. Застрял я здесь накрепко. Хотел самовольно сбежать, да как-то втянулся. Теперь только во сне летаю.

– Не огорчайтесь, Алексей Юрьевич, – утешил я его. – Может, и в реальности полетите.

В самом деле, авиатор в группе лишним не будет. Мало ли. Случаи разные бывают. Если придется рвать когти, лучше не придумаешь. Хотя будет лучше, если он не пригодится.

После завтрака штабс-капитан отправился по своим делам, а я стал изучать оперативные наработки группы. И честно говоря, был приятно удивлен. Не знаю, каким был летчиком Синицын, но как контрразведчик он оказался вполне на своем месте. Продуктивно организовать работу группы непрофессионалов – это дорогого стоит. А он это сделал. Для начала все члены группы были очень грамотно трудоустроены, что позволило охватить очень перспективные для разработки группы населения в Константинополе. И самое главное, ему удалось локализовать с очень большей степенью вероятности британскую, французскую, американскую, большевицкую и польскую нелегальные резидентуры. И даже в какой-то мере отследить их контакты. А наблюдение о том, что все эти резидентуры прекрасно осведомлены друг о друге, мало того, вполне мирно сосуществуют и даже пользуются одними и теми же агентами, вообще достойно отдельной премии. Нобелевской.

– Молодчага, парень… – я оторвался от бумаг, почесал за ухом громадного огненно-рыжего кота с совершенно родным погонялом Василий, припершегося ко мне на огонек, и подошел к окну. – На своем ты месте, штабс-капитан Синицын. На своем… – протер ладонью запотевшее стекло и удивленно ахнул. – Вот те раз…

На заднем дворике пансиона колола дрова статная и высокая, одетая во все черное женщина. Несмотря на то что она занималась явно неженским делом, все получалось у нее на удивление складно и ловко. Да так, что я даже залюбовался. Колун на длинном прямом топорище высоко вздымался, замирал на мгновение в крайней точке, потом стремительно падал и с треском разваливал узловатый пенек. Когда женщина нагибалась за поленьями, длинная свободная юбка соблазнительно очерчивала ее сильные ноги и крепкий зад. От каждого движения веяло силой и мощью. Лица незнакомки видно не было, но отчего-то мне показалось, что она должна быть очень красива.