Евгений Белогорский - Ленинградский меридиан [СИ]

Там немцы уверенно наступали, их противник отчаянно сопротивлялся и его действия уже были совсем не похожи на действия обреченных на смерть людей. Когда они гибли только ради того, чтобы на время задержать неприятеля и тем самым дать возможность другим шанс на спасение даже ценой своей жизни. Советские войска, к сожалению, пока ещё не достигли того уровня мастерства, которым обладал их противник, но при этом, они не позволяли ему сделать задуманное.

Как бы, не были мастеровиты немецкие танкисты в отношении «русского лаптя». Как бы, не были высоки их чувства любви к своей родине, они не смогли совершить «небольшую прогулку от Анненского до Арбузово» как предлагал им сделать генерал Манштейн. Не доходя до окраин поселка, они уперлись в русскую оборону и не смогли прорвать её.

Делая доклад сменившему Гальдера на посту начальника штаба ОКХ генералу Цейтлеру, Манштейн сдержанно сказал, что «задачи первого дня наступления — в общих чертах выполнены». Оба собеседника прекрасно понимали, что подобный доклад соответствовал больше четверке с минусом, чем четверке с плюсом. Оба генерала надеялись, что завтрашний день будет более удачным, однако госпожа Победа смотрела в другую сторону.

«Лучший военный гений» Германии не предполагал, что противостоявший ему Рокоссовский воспользоваться железной дорогой и ночью, перебросит по ней подкрепление. Риск был огромный, немецкие батареи могли накрыть огнем двигавшиеся по железной дороге эшелоны с войсками, но ночь была темной, а специального наблюдения за железнодорожным полотном немцы не вели.

«Лучший стратег и тактик» не сделал надлежащих выводов из предыдущих неудач и ударил по советской обороне, ни на йоту не отойдя от вчерашних шаблонов. Он ударил там, где его удар уже ждали. Советская оборона выдержала удар немецких войск, преподнеся несколько неприятных сюрпризов.

Первый из них заключался в том, что в ответ на мощную артподготовку противника, Рокоссовский нанес свой удар. «Генерал Кинжал» не смог ответить контрбатарейной борьбой, его артиллерия по-прежнему испытывала «снарядный голод». Им были задействованы штурмовики, чей удар пришелся не столько по немецким батареям, сколько по бронетехнике и живой силе противника изготовившегося к атаке.

Столкновение с «черной смертью», оказалось весьма чувствительным для солдат и танков, над чьими головами они безнаказанно сновали туда и сюда. Долгожданные истребители появились в самом конце налета, когда смертоносные осы уже почти израсходовали свои арсеналы и покидали поле боя.

Другим неприятным сюрпризом, что число противотанковых батарей на подступах к Арбузово увеличилось, вопреки ожиданиям Манштейна. За время передышки Рокоссовский не только смог подтянуть резервы к месту наступления противника, но и снял пушки с мгинского направления и перебросил их под Арбузово.

Риск был большим. Генерал буквально оголил оборону Мги, но он окупился сторицей. Именно благодаря этим действиям блистательный танковый прорыв вермахта был переведен в откровенно позиционную борьбу.

Третьим, но далеко не последним, было то, что советские истребители не позволяли летчикам «люфтваффе» помочь своим наземным частям. Краснозвездные самолеты, если не потеснили противника с неба, то не позволили ему на нем хозяйничать.

Все взятое вместе позволили немцам, ценой серьезных потерь выйти к окраинам Арбузово и взять несколько домов. Под натиском танков и пехоты советская оборона продавливалась, но долгожданного прорыва так и не состоялось.

Желая оправдать неудачу своих действий, Манштейн возложил всю ответственность на бездействие «шлиссельбургской группировки» генерала Скотти.

— Если бы он только ударил по русским в районе Марьино, ситуация на фронте переменилась в нашу пользу. И мои бы танки стояли бы сейчас не у Арбузово, а праздновали бы победу в районе Дубровки! Почему вы не отдали такой приказ генералу Скотти? Ведь это так очевидно? — излагал он по телефону, прописные истины Цейтлеру.

Генералу это тоже было очевидно, но было ещё кое-что, что не вписывалось привычную схему Манштейна.

— Фюрер запретил генералу Скотти наступать вам навстречу — огорошил собеседника начштаб.

— Почему? — изумился Манштейн.

— Согласно докладу генерала, для того, чтобы прорвать оборону противника, он должен снять войска в районе Липки, а это создает угрозу прорыва обороны противником.

— Липки можно оборонять малыми силами!

— Генерал Скотти иного мнения по этому поводу и фюрер полностью с ним согласен. «Ради прорыва мы не можем рисковать всем побережьем Ладоги» — сказал он при обсуждении со мной по телефону положения ваших войск под Петербургом и я не в силах отменить его приказ — Цейтлер говорил полную правду, но в его голосе Манштейн отчетливо слышал нотку штабника прогибающегося перед верховной властью. Это стало неотъемлемой частью немецкого генерального штаба после удаления из него генералов Бека и Фриче.

— Думаю, что мне следует позвонить ему в ставку и попытаться переубедить его — высказал предположение Манштейн. Как личный посланник фюрера он мог себе позволить подобный шаг, но собеседник не разделял его намерений.

— Вы, конечно, можете позвонить в ставку, но не думаю, что вы сможете заставить фюрера изменить принятое решение. На сегодня Паулюс буксует под Сталинградом. Лист топчется на перевалах Кавказа, Модель из последних сил борется за Ржев. Все это вызывает у фюрера недовольство действиями вермахта. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю.

Опасаясь подслушивания со стороны спецслужб, Цейтлер перешел к намекам и иносказанию и Манштейн его прекрасно понял. Когда дела на фронтах не ладились, Гитлер начинал искать виновников этих неудач в своем окружении. И судьба генералов обвиненных фюрером в провале наступления на Москву, Петербург и Ростов была тому наглядным примером.

— И что мне прикажите делать? Продолжать выдавливать русских из Арбузово тратя на это последние силы? — с гневным упреком бросил в трубку Манштейн.

— Почему свои последние силы? — немедленно откликнулся на его слова Цейтлер. — В вашем распоряжении есть союзные соединения и добровольческие части СС. Пустите их в дело, пусть помогут вам склонить чашу победы в свою сторону.

— Они скверно наступают. На одного союзного солдата в наступлении необходимо три солдата вермахта, которые будут толкать его прикладами в спину — солдатским фольклором ответил Манштейн, но собеседник не принял его тона.

— Они может действительно неважные вояки в наступлении, но ими можно хорошо развести огонь в камине. За это с вас никто не спросит, можете мне поверить.