Александр Михайловский - Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока [сборник]

Сейчас мы с вами на самом правом фланге нашего батальона. Наша задача: взаимодействуя с вашим левым флангом, то есть с вами, капитан, занять курортную зону, освободить лагерь военнопленных и в районе Нового города соединиться с третьей ротой, которая будет высаживаться в районе Пересыпи.

Общая задача – захват и удержание Евпатории. И ни один немец, румын или пособник фашистов не должен уйти из города. Ну, если только под конвоем.

Как мне показалось, капитан Рагуленко явно что-то недоговаривал. Но услышав слова «отдельная бригада особого назначения», я решил не задавать лишних вопросов. У них служба такая. Сказано взаимодействовать – будем взаимодействовать, а об остальном пусть у начальства голова болит.

В этот момент наш командир кивнул. Он явно пришел к такому же выводу. Товарищ Рагуленко махнул кому-то рукой, и моторы танков завелись, стрельнув в нашу сторону горячим солярным выхлопом.

– Ну что же, товарищи, добро пожаловать на броню. И вперед, на врага.

5 января 1942 года, 01:35

Корреспондент ИТАР-ТАСС

Тамбовцев Александр Васильевич

Я таки сбежал на войну. Как мальчишка, которому не сидится дома. Произошло это следующим образом. Прикинувшись ветошью, я стал помогать своим коллегам из съемочной группы канала «Звезда» подтаскивать кофры и баулы к вертолету Ка-27ПС, который должен был доставить тележурналистов на БДК «Калининград». А потом, когда вертолет уже был готов оторваться от палубы «Адмирала Кузнецова», внаглую забрался на борт «вертушки». Андрюха Романов, увидев мой рывок, жизнерадостно заржал и похлопал меня по плечу. А Ирочка Андреева растерянно пробормотала:

– Александр Васильевич, и вы с нами?

– Ага, – коротко ответил ей я, устраиваясь поудобней на сиденье вертолета.

Лететь было всего где-то пять минут. Вот мы уже зависли над палубой БДК. Бортмеханик распахнул боковой люк и приготовил люльку. Поскольку на палубе десантного корабля нет места для посадки вертолета, то нам предстояла малоприятная процедура спуска.

Первой за борт, тонко пискнув, отправилась наша Ирочка. Я взглянул вниз. Поднятый винтами смерч растрепал ее черные вьющиеся волосы. Я шел вторым. Уж не помню, в каком году последний раз я так болтался в воздухе. Кажется, это было в 2003-м, на Кавказе. Только тогда меня не спускали, а поднимали, и над головой у меня висел увешанный вооружением Ми-8АМТ. Спустив Андрюху вместе с его драгоценной камерой, вертолет наклонил нос и быстро ушел в сторону крейсера «Москва».

Кроме нас на борту были еще пассажиры, только вот на «Москве» есть посадочная площадка, и они прибудут на место с определенным комфортом, как белые люди.

Пока Ирина приводила в порядок свои растрепанные кудри, к нам подошел офицер морской пехоты.

– Товарищи журналисты, командир роты морской пехоты капитан Рагуленко Сергей Александрович, – представился он. – Прошу следовать за мной.

По крутым и узким трапам мы спустились в просторные недра этого железного монстра-танковоза. Воздух пах солярой, машинным маслом и еще чем-то неуловимым, отчего у настоящего мужчины начинает щекотать в носу, и ему хочется встать по стойке смирно. Перед дверью одного из кубриков офицер остановился.

– Значит, так, товарищи журналисты, согласно приказу нашего адмирала, я отвечаю за вашу жизнь, здоровье и безопасность. Так что прошу слушать меня, как отца родного.

С этими словами он распахнул дверь кубрика, который оказался импровизированной ротной каптеркой. Чего там только не было: маскхалаты, каски, бронежилеты и прочий необходимый бойцу для войны инвентарь.

Через пятнадцать минут мы были экипированы, как настоящие морские пехотинцы: бронежилеты, береты, каски, маскхалаты… Угу, это мои спутники думали, что они похожи на морпехов, но я-то прекрасно понимал, что все мы сейчас выглядим ряжеными на дешевом маскараде.

– Товарищ капитан, – пискнула Ирочка, когда мы вышли из каптерки – бедняга задыхалась под тяжестью бронежилета и каски, – а без этого всего нельзя было обойтись?

– Нет, – коротко ответил капитан, – там, на берегу, стреляют по-настоящему, а береженого, как известно, и бог бережет.

– А не береженого – конвой стережет, – вспомнил я старую уркаганскую пословицу.

Остановившись, капитан Рагуленко указал на трап, который вел еще ниже.

– В кубрик вам идти не обязательно – все равно ребята уже грузятся на машины. Прошу!

Мы спустились на самое дно трюма и пошли вдоль ряда БМП.

– В бой пойдете вместе со мной, на командирской машине есть свободные места, – сказал капитан и повел нас дальше вперед.

Морские пехотинцы, мимо которых мы проходили, в своих камуфляжных комбезах и в бронежилетах были похожи на робокопов. Они занимались непонятными для нас делами, лишь изредка бросая в нашу сторону любопытные взгляды. В основном они постреливали глазами в сторону симпатичной Ирочки.

Наконец мы пришли на место. Боевая машина с большим номером «100» на корме стояла самая первая в ряду. Дальше нее были только плотно закрытые створки десантного люка. Внутри было темно и тесно, под потолком синеватым светом горела лампочка. Я глянул на часы. Два тридцать пять ночи – спецназ ГРУ уже действует в городе. Да и с Манштейном уже должны были начать решать дела. До начала десанта осталось всего тридцать – сорок минут.

Стараясь рационально использовать отпущенное время, я привалился головой к броне и задремал. Солдат на войне спит все то время, которое ему дает на сон противник и собственное начальство. А если он не стремится заснуть по любому поводу – значит, нагрузки недостаточны и надо их добавить еще.

Проснулся я от резкого рывка. Работал двигатель, и машина начала движение. Вот она наклонилась носом вперед и нырнула. Ирочка взвизгнула, мне показалось, что мы вот-вот камнем пойдем ко дну. Но все кончилось хорошо. Выровнявшись, БМП погребла к берегу. Я приник к бортовому триплексу. Открывшаяся по левому борту Евпатория светилась, как новогодняя елка. На улицах города вспыхивали огоньки разрывов, небо расчерчивали цепочки трассеров, кое-где ярко горели дома. Шел бой.

Вот несколько трассирующих пуль пролетели и над нашей головой. Свиста их я, конечно, не слышал… Но все равно неприятно.

– Кандауров, – донесся голос капитана Рагуленко, – пулеметные гнезда видишь?

– Так точно, тащ капитан, – ответил из башни наводчик.

– Дай ему осколочно-фугасным прямо в лоб…

Их переговоры едва были слышны из-за шума двигателя, но я все равно все понял. Два раза бухнула стомиллиметровая пушка, и настырный пулемет оставил нас в покое. Еще несколько минут, и гусеницы БМП зацепили дно Каламитского залива. Резко рванувшись, командирская БМП выскочила на пляж. Вслед за ней на берег вышли и остальные машины роты. Распахнулись десантные люки, и морпехи горохом посыпались на берег. Спешились и мы.