Александр Михайловский - Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока [сборник]

И что мне прикажете с ними делать? Ни от его «максима», ни от бойцов с допотопным оружием в предполагаемом бою толку никакого не предвиделось… Разве что заманить в засаду головной кавалерийский дозор испанской колонны. Правда, для этого дела весь отряд был не нужен, хватало и саней с пулеметом, а также троих-четверых самых бедовых из этих горе-партизан.

Пойти вызвались сам Дед Семен, один из молодых партизан по прозвищу Васька-балалаечник и, что самое удивительное, Фрося-повариха. Дед у пулемета, Василий – второй номер, а Фрося за ездового. Была там еще лошадь с незатейливым именем Рыжуха, но ее согласия, разумеется, никто не спрашивал. А вот Фросю я бы не пускал – хватает там здоровых лбов и без нее. Но не моя епархия, там свой командир есть, и похоже, этот командир – предмет Фросиного сердца. Ах, скажете вы, военная мелодрама. Они любили друг друга так сильно, что умерли в один день и час. И так бывает, но только нам этого совсем не надо.

– Сделаем как надо, товарищ майор, – хмуро сказал Дед Семен, выслушав мои детальные указания, – не беспокойтесь, выполним ваш приказ в лучшем виде. Самое главное, что по целине им нас не обойти, а в остальном – лишь бы патронов хватило.

Дальше дело было так. Еще с вечера четвертого числа партизаны на санях с пулеметом отправились в деревню Жегжичино, что стоит у дороги на выезде со станции Батецкая. От нашей позиции до деревни километров десять-одиннадцать. Час рысью на лошадях или полтора часа на санях. Примерно через полчаса после того, как рассвело, в утренней тишине раздалось едва слышное татакание пулемета. Игра на выживание началась.

Время от времени «максим» замолкал, и были слышны резкие, как щелчок кнута, винтовочные выстрелы. Это Дед Семен делал вид, что в пулемете закончились патроны, и они с Василием брались за свои СВТ. Горячие испанские кабальеро, настегивая лошадей, пытались сблизиться накоротко, и тут снова оживал пулемет, роняя в придорожные сугробы самых дерзких. На самом деле стреляя из карабина со спины скачущего коня, ну метров с двухсот, попасть во что-то можно только в американском вестерне. Карабины даны кавалеристам в основном для того, чтобы они могли спешиться и после этого вести бой.

Пулемет «максим» на тех же двухстах метрах действует, как фирменная газонокосилка, особенно если догоняющий противник ограничен в маневре глубоким снегом по обочинам дороги. Тут главный вопрос, что кончится быстрее – преследователи или патроны у преследуемых. И хоть патронов у Деда Семена должно быть вполне достаточно, но червячок беспокойства меня все равно точил. А вдруг?

Но обошлось. Примерно через час после первого выстрела из-за поворота дороги показались наши герои, мужественно отстреливающиеся от изрядно прореженного разведывательного эскадрона испанцев. То есть эскадроном это подразделение было в момент формирования, в настоящий же момент сани Деда Семена преследовало чуть более двух десятков всадников, то есть менее взвода. Если хотя бы часть этих потерь на совести сегодняшнего дня, то горячие испанские парни сейчас не думают ни о чем, кроме как о «догнать и отомстить» ненавистным русским бородачам. Я бы на их месте отстал, но я не они, и этим все сказано.

Уже на наших глазах Дед Семен срезал еще двух преследователей, один из которых мешком свалился наземь, а второй рухнул в снег вместе с конем. Развязка первого акта приближалась, мои парни в засаде, прикрывшись маскировочными сетями, затихли, как мыши под веником. Сани, вроде бы и не спеша, проехали мимо нас и скрылись от взглядов испанцев за опушкой леса. Успел заметить, что у Василия левый рукав в крови, рука висит плетью, но он по-прежнему продолжает подавать ленту в пулемет. Остальные вроде целы.

Вроде и знаю их меньше суток, и совсем это не мои люди, а вот дал им задание и теперь переживаю, как за родных. Нам с тобой, Дед Семен, еще Берлин брать и Европу от фашизма освобождать. Придем еще в эту Испанию и спросим – чего им понадобилось на чужой для них войне.

Испанцы, не глядя по сторонам и поддавшись азарту, нахлестывают коней, пытаясь сблизиться с ускользающими санями. Еще минута, другая, третья, и они на полном скаку влетают в лес, где для них приготовлен особый сюрприз, на русском языке именуемый «спотыкач». В один момент перед скачущими во весь опор всадниками как бы сами собой возникают несколько веревок, туго натянутых на высоте тридцати-сорока сантиметров. Избежать такой ловушки невозможно, и из преследователей с их конями в один момент образуется куча-мала. Выживших и сохранивших возможность сопротивляться мои ребята взяли в ножи.

По замыслу операции не должно было прозвучать ни одного лишнего выстрела, и они не прозвучали. Для командования пешей передовой испанской колонны, слышащего звучащие в отдалении короткие пулеметные очереди из «максима» и одиночные выстрелы из немецких винтовок, передовой кавалерийский дозор по-прежнему продолжал преследовать наглых русских партизан, не встречая при этом советских войск. Никакого лишнего шума, все тихо и спокойно.

А у нас уже все было готово ко второму акту драмы испанской «Голубой дивизии», который должен был наступить примерно через час с небольшим. Ничего не подозревая, испанский авангард шел прямо в ловушку.

Минут через сорок после того, как мы уничтожили головной дозор, из-за поворота дороги показалась походная колонна пехотного полка: три батальонные коробки, возглавляемые восседающими на лошадях командирами, и конные упряжки, волокущие за собой четыре 75-мм легкие полевые пушки с зарядными ящиками.

Походный порядок был довольно плотным, испанцы на ходу не растягивались, но боже мой, что это было за воинство! Когда колонна немного приблизилась, в бинокль стало хорошо видно, что солдаты, что называется, «утеплены по возможности» и больше напоминают толпу уже сдавшихся пленных, чем доблестную испано-германскую армию. Разномастные немецкие и русские шинели, гражданские пальто и ватники придавали испанцам вид какого-то сброда. Мне вспомнилась фраза генерала Гальдера, сказанная им про бойцов «Голубой дивизии»: «Если вы увидите немецкого солдата небритого, с расстегнутой гимнастеркой и выпившего, не торопитесь его арестовывать – скорее всего, это испанский герой».

Только не стоит забывать, что эти «герои» были одеты в штатскую одежду, которая была не пожертвована сердобольными бабушками, а насильно отнята у наших женщин и стариков, обрекая их на смерть от холода. Мародеры, одним словом.

Шаг за шагом голова испанской колонны приближалась к нашей засаде. Мы все напряглись, стараясь не выдать себя. А за спинами испанцев в серое зимнее небо поднимались дымные столбы от горящих деревень. До конквистадоров XX века осталось триста метров, двести, сто… Уже слышен скрип снега под множеством ног, передние ряды испанцев слились в одну сплошную серую массу на фоне проходящей через заснеженное поле дороги, белые пятна лиц, закинутые башлыками, поднимающийся вверх пар от дыхания. Приказ открыть огонь по головному батальону я дал, когда было уже можно разглядеть поблескивающие стеклышки на носу у офицера, восседающего на худой, как «конь блед», лошади.