Александр Михайловский - Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока [сборник]

Один мне уже знаком, это капитан Топчиев, разведка Черноморского флота, а вот второй… Невысокий, коренастый, на рукаве нашивки. Сухопутные звания РККА я еще как-то помню, а вот во флотских нашивках путаюсь. Да, точно, кажется капитан-лейтенант. Бузинов, что ли? Ну, не сподобился пока лично познакомиться.

Тут орлы-командиры углядели, кто стоит рядом со мной, точнее его генеральские петлички в расстегнутом воротнике камуфляжки, и вытянулись перед представителем Ставки в ниточку.

– Доложите обстановку.

Кажется, эта мизансцена, похожая на похождения халифа Гарун аль Рашида, Василевского даже немного забавляла. А я-то все ломал голову – каким позывным обозначить Александра Михайловича в эфире. Быть ему «Халифом», пусть, если что, немцы голову ломают – что за араб тут завелся.

Первым пришел в себя майор Юдин, что вполне естественно – ведь это участок его батальона, и он отвечает за все здесь происходящее. Да и о прибытии представителя Ставки мы заранее предупредили всех своих командиров.

– Товарищ генерал-лейтенант, докладывает майор Юдин, командир сводного батальона морской пехоты Балтийского флота. На участке батальона противник проводит скрытую подготовку к ночной атаке. Ну, это они думают, что подготовка скрытая и атака будет для нас внезапной… – майор сделал шаг в сторону, освобождая Василевскому место возле ПАРа. – Товарищ генерал-лейтенант, взгляните сами.

Вообще-то, если смотреть невооруженным глазом, то перед нами кромешный мрак, в котором не видать ни зги. Но в поле зрения прибора артиллерийской разведки XXI века, работающего сейчас в режиме ночного видения, немецкие цепи, бредущие по нейтралке, сейчас наверняка видны как на ладони. Несколько минут генерал Василевский, приникнув к наглазникам, молча обозревал окрестности. Потом, нехотя оторвавшись, поднял голову.

– Какие крас-с-савцы, товарищ Бережной! Действительно думают, что их никто не видит. – Он повернулся к командиру батальона: – Докладывайте, как думаете отражать атаку, товарищ майор.

– Разрешите еще раз глянуть, товарищ генерал-лейтенант? – ответил тот, нагибаясь к ПАРу. – Так, еще сто метров, и готово! – Майор распрямился. – Личный состав батальона и приданных ему подразделений скрытно выведен на позиции. Когда немцы приблизятся к окопами на сто пятьдесят метров, мы ударим по ним из всех стволов. Одновременно артиллеристы поставят заградительный огонь, отсекая немцам путь назад.

И вот еще что. Немцы будут наступать против бьющего им в лицо ветра с дождем, и в таких условиях много не постреляешь. А мы еще направим им в лицо свет всех имеющихся у нас фар и прожекторов. Тогда они вообще ослепнут. А наши бойцы будут ко всему этому безобразию спиной, и стрелять им ни ветер, ни яркий свет не помешают. – Он еще раз нагнулся к прибору и больше от него не отрывался. – Почти готово! Еще чуть-чуть… Да, кстати, и эсэсовцы тоже уже на подходе. Товарищ генерал-лейтенант, по дороге на Симферополь видно зарево. Готово! Разрешите, товарищ генерал-лейтенант?

– Действуй, майор! – едва успел сказать Василевский, и майор Юдин поднял к губам рацию и три раза повторил:

– Заря! Заря! Заря!

Началось настоящее светопреставление. Ночную штормовую тьму разорвали яркие лучи фар и прожекторов, вспышки выстрелов самоходных гаубиц и орудий БМП. Заработали автоматические гранатометы, пулеметы «Корд» и «Печенег». Почти тут же к ним присоединились ручные пулеметы и автоматы.

Теперь можно было наблюдать и невооруженным глазом. С высоты колокольни нам хорошо было видно, что огнем осветились и позиции батальона, обороняющего Ивановку. Там фашисты тоже пошли в атаку. Картина получалась прямо-таки библейская – «Избиение младенцев».

Генерал-лейтенант Василевский с удовлетворением наблюдал за тем, как немцы сначала попытались под огнем рывком добраться до окопов. Но огонь оборонявшихся оказался слишком сильным и беспощадно точным. Большая часть наступавших полегла в первые же секунды боя. Особенно тяжелые потери были среди офицеров и унтер-офицеров вермахта.

Еще перед высадкой с нашими морпехами был проведен специальный инструктаж. Всем было сказано: немец с пистолетом-пулеметом МР-40 или, как его еще неправильно называют, «шмайсером» – это или офицер, или унтер. Убив такого, вы не ошибетесь. И вот теперь командный состав был выбит прицельным снайперским огнем в первые же секунды. А дальше начался хаос.

Сначала, ослепленные бьющим в лицо дождем и ярким светом, немецкие солдаты попытались залечь под огнем. Но этого мало, потому что над их головами начали рваться снаряды, начиненные не старомодной шрапнелью, а готовыми поражающими элементами, рассчитанными и на поражение легкой бронетехники. Каждый такой разрыв выбивал все живое в радиусе полутора десятков метров. А «Ноны» продолжали бить упорно и методично, прореживая и без того не густые ряды немецкой пехоты. Автоматические минометы засыпали немецких пехотинцев минами. Добавили жару и агээсы.

А морские пехотинцы перешли от непрерывного автоматно-пулеметного огня к прицельному отстрелу тех, кто пытается подняться на ноги. При этом было неважно, хотел ли немецкий солдат броситься в атаку или отступить. В любом случае его ждала смерть. А ведь и отступать немцам пришлось бы больше километра по открытой, как стол, местности под ураганным орудийно-пулеметным огнем. С высоты колокольни все перипетии боя были видны прекрасно…

Майор Юдин между тем не забывал поглядывать в сторону дороги на Симферополь.

– Товарищи командиры, эсэсовцы подходят к рубежу…

В этот момент все мы ощутили, как колокольня задрожала и завибрировала. Это со своих позиций с басовитым режущим воем ударили «Солнцепеки». И снова ночь превратилась в день. В течение примерно полуминуты почти полторы сотни тяжелых реактивных снарядов пошли на цель. А впереди, где моторизованный полк СС вместе с румынскими кавалеристами пересек роковую черту, вспыхнуло настоящее адское пламя. Показалось, что земля раскололась, выпуская на свободу все силы зла, а штормовой ветер подхватил их и бросил на колонну эсэсовских танков, бронетранспортеров и румынских кавалеристов. Кажется, даже сюда донеслись вопли заживо сгорающих людей и лошадей. Хотя нет, скорее всего, нам показалось. И расстояние слишком велико, и ураганный ветер уносит звук в другую сторону. Этот же ветер избавил нас от «аромата» горелого человеческого мяса.

По Василевскому было видно, что он по-настоящему потрясен: всего тридцать секунд – и два полка как корова языком слизнула. Хотя, конечно, такие случаи бывают нечасто. Это немцы сами подставились из-за непременного желания искупать нас в холодном январском море. Остатки немцев, увидев, что стало с эсэсовцами и румынами, вскочили на ноги и под вновь вспыхнувшим шквальным огнем в спину, рысью ломанулись обратно к спасительному оврагу.