Андрей Максимушкин - Реванш. Полная трилогия

— Если станет артачиться, пригрозите заблокировать Персидский залив, скупить оптом боливийскую нефть и разделить США на зоны оккупации, — тяжеловесно пошутил Верховный.

Интересная задача, если учесть, что СССР поддерживал левых и ультралибералов в США, а также финансировал движения пацифистов, зеленых, феминисток, антиглобалистов и прочих представителей пятой колонны. Так что Шумилову предстояло и на елку влезть, и задницу не исколоть. То есть не дать поводов для упрочнения позиций американских ястребов и не ослабить своих протеже.

На Старо возложили задачу по координации деятельности министерств и ведомств. Привычная для него работа, именно согласованием, координацией и управлением Совет Безопасности в основном и занимался.

Пока Арсений Степанович раздавал задания, Шумилов вертел в пальцах ручку, пытаясь сосредоточиться. Он чувствовал, что сейчас совершается ошибка, пропущено что-то важное, но не мог сформулировать мысль. Вроде в начале совещания он четко видел связь между событиями, а сейчас выскочило из головы, и все тут! Наконец, когда Верховный уже собирался закрыть совещание, Павел Николаевич поднял голову.

— Вячеслав Иванович, какое отношение к создавшейся ситуации имеет убийство Кондолизы Хаймс?

— Черт! — непроизвольно сорвалось с губ Бугрова. По его лицу было видно, что он сейчас в мельчайших подробностях вспомнил свою последнюю встречу с госпожой Хаймс. Трубачев нервно дернулся и, хлопнув себя по затылку, глупо улыбнулся.

— Спасибо, Павел Николаевич, я обязательно займусь этим. Вы совершенно правильно напомнили про покойную.

— Позвольте, — вмешался Рычков, — Хаймс не могла не иметь отношения к новой индустриализации. Такие вещи невозможны без согласия госсекретаря. Программа началась при ее жизни, при ее одобрении, но она не единственный участник. Должны быть другие организаторы. Или вы думаете, что ее убийство нацелено на срыв индустриализации?

— Необязательно срыв, возможно изменение целей и графиков, — поднял палец Трубачев. — Акция проведена профессионально, грамотно, безукоризненно, такое возможно только при участии спецслужб. С их прекрасно подготовленными и обладающими огромными ресурсами и возможностями специалистами, А может быть, кто-нибудь верит официальной версии расследования? — Вопрос гэбиста вызвал только сдержанные смешки и саркастические улыбки на лицах. — Кто, кроме американца, может поверить, что «Боинг» взорвали исламские террористы из движения, созданного ЦРУ?

— Мало ли кто их создал. Бен Ладен сейчас сильно обижен на американцев.

— А еще больше он обижен на нас и Афганистан и недавно расплевался с саудитами. Версия шита белыми нитками. Мы проводим независимое расследование, результатов пока нет, но и исламский след слишком явно выпирает на поверхность. Это неправильно.

— С саудитами он в нормальных отношениях. Именно Саудовская Аравия и поддерживает «Аль Кайеду» и прочих фундаменталистов! — выпалил Рычков.

— Незадолго до своей смерти Хаймс искала контакты с нами, — грустно промолвил Верховный.

— Может быть, в этом и причина? Может быть, на самом деле там формируется тоталитарный режим?

— Может быть, Антон Васильевич. Вот вам еще одно задание: выяснить, как ее убийство повлияло на баланс между политическими группировками в Вашингтоне? И сильно ли пошатнулись позиции сторонников сближения с Союзом?

— Сейчас там «ястребы» не в чести. Прямая конфронтация несет Америке больше вреда, чем пользы. — Немного подумав, Рычков добавил: — Они все больше и больше доверяют нашим гарантиям сохранения мира в Северном полушарии.

Трубачев скептически усмехнулся в ответ на это заявление и закрыл свой компьютер. Видно было, что он уже сделал для себя определенные выводы и сейчас только ждет, когда можно будет покинуть кабинет и ехать к себе на Лубянку работать. Бугров бросил на него недовольный взгляд, хотел было что-то добавить, но махнул рукой.

— У каждого свое мнение, но все равно, прошу всех учесть в своих расчетах фактор Хаймс. Спасибо, все свободны, — подвел черту Верховный, завершая совещание.

На этом неожиданности сегодняшнего дня не закончились. Сразу после совещания в приемной Верховного Шумилова проинформировали о ЧП, имевшем место на Дальнем Востоке. Китайский бомбардировщик нарушил восточную границу СССР. Нарушителя перехватили наши истребители и отвели на аэродром под Комсомольском-на-Амуре. Сразу после приземления все четверо китайских летчиков попросили политического убежища. Малоприятный момент, если учесть сильную заинтересованность Советского Союза в китайском рынке сбыта. Но и возвращать летчиков нельзя — это равносильно публичному признанию своей несостоятельности и слабости.

Быстро прикинув в голове плюсы и минусы, Павел Николаевич попросил Рычкова подготовить необходимые документы по предоставлению беглецам политического убежища и аргументированный ответ Китаю, ежели затребуют летчиков обратно. Самолет однозначно придется вернуть, а людей нет. Только если они не уголовники и действительно бежали по мотивам, похожим на политические.

— Советский Союз не обязан ни перед кем отчитываться, — наставительным тоном произнес Шумилов и, резко повернувшись, дал понять, что разговор окончен.

Разумеется, он несколько переступал за рамки своих полномочий, но это не страшно — Бугров все равно ответит так же, если не жестче. Вспомнилось, что Верховный заявил зимой девяносто второго года в ответ на требование посла ФРГ выдать Эриха Хонеккера. Немецкий переводчик тогда так и не смог до конца передать смысл короткой, но емкой фразы, брошенной Арсением Степановичем. Правда, Хонеккер до сих пор опасается выезжать в «страны сомнительной законности», под которыми он понимает всю Европу и Северную Америку, но зато каждое лето ездит отдыхать на Кубу.

За окном открывался хороший вид на танковый парк. Огороженный колючей проволокой периметр, прожекторные вышки, ровные ряды боевых машин, часовые с автоматами, обходящие охраняемую территорию. Привычный милитаризованный пейзаж. Дальше, за танковым парком, чуть левее, виднелась реденькая рощица, а кругом степь, одна голая степь. И только у самого горизонта еле заметная цепочка деревьев отмечала русло узенькой речушки. Здесь, в районе базы Луньсянь, даже не было ни единого клочка возделанной земли, без чего современный Китай просто немыслим. Зона отчуждения вокруг полигона, ни одного постороннего человека.

Стас с раздражением загасил окурок прямо о подоконник и щелчком выкинул его в открытую форточку. На улице было прохладно, сквозило, но зато через форточку доносился аромат перепревших после дождя трав, перебиваемый запахами машинного масла и солярки. Несмотря на осенний пейзаж, настроение у Станислава было отнюдь не болдинским: каждый день одно и то же! Уже неделю сидим здесь взаперти, как Солнцевич в ГУЛАГе!