Андрей Максимушкин - Реванш. Полная трилогия

Вывод аналитиков был однозначен: при демонстрации крайней степени озабоченности проблемой эпидемии лихорадки Шилдмана внутренняя политика США в действительности отличается крайней степенью наплевательства по отношению к своим гражданам. Только некоторое усиление пограничного контроля, ужесточение выдачи въездных виз — и все.

Ознакомившись с подборкой материалов по теме, Павел Николаевич потянулся к телефону, требовалось уточнить несколько моментов, касающихся Дальнего Востока. Зарубежный опыт — это, конечно, хорошо, но надо в первую очередь думать о себе. Никто за нас это не сделает.

Через полчаса прозвучал долгожданный вызов селектора.

— Павел Николаевич, товарищ Перешугин ожидает в приемной, — доложил секретарь.

— Просите.

Немедленно отворилась дверь, и на пороге возникла грузная фигура директора Института Экспериментальной Истории.

— Добрый день! Проходите, Сергей Николаевич, — премьер поднялся навстречу визитеру.

— Здравствуйте, — Перешугин коротко кивнул, отвечая на рукопожатие.

— Прочел я ваш отчет, — Павел Николаевич без предисловий перешел к делу, — немного фантастично и, как всегда, неожиданно. Любите вы, Сергей Николаевич, работать на грани.

— Вы о предварительном анализе?

— Не только. Можно привыкнуть к вашей манере пугать всех Апокалипсисом, но к громоздкой научной терминологии привыкнуть невозможно, особенно если читающий не профессор социологии.

— Так расчеты подтверждаются не только сотрудниками института. С каждым годом объем информации, с которой сталкиваются индивид и социальные структуры, растет в геометрической прогрессии. Потребление ресурсов и нагрузка на окружающую среду уже превысили все мыслимые пределы. И с выходом с космос мы опоздали, даже если я не обладаю всей информацией, промышленное освоение Системы может начаться не ранее чем через пятнадцать-двадцать лет.

— Год-два, — мягко улыбнулся Шумилов. — Уже в следующем году начнется поставка ядерного топлива с Луны. И на Земле ситуация резко изменилась. Вы не замечаете?

— Не так, как некоторые, — Перешугин неожиданно рассмеялся. Несмотря на трагичность и кажущуюся близость конца света, в конце туннеля был виден свет.

— Вы в своем докладе верно подметили, что Советский Союз самым наглым образом нарушает существующую цивилизационную линию и, по сути, является антиэнтропийным фактором. Немного помпезно звучит, но в целом верно. Мы на самом деле выдвигаем модель развития, альтернативную западному либеральному обществу индивидуалистов. Но как вы после таких утверждений пришли к выводу, что в ближайшее время следует ожидать смену оси противостояния Восток — Запад на ось Север — Юг?

— Это просто. С одной стороны, и Европа, и США меняются. Наш пример оказался заразительным, более совершенная общественная формация одержала верх в конфликте и постепенно перестраивает под себя бывших противников, — увлеченно объяснял Перешугин. — Они еще не знают этого, но уже становятся нашими союзниками. В то же время еще в семидесятых годах начался реваншистский всплеск в арабском мире. Если говорить шире, в мусульманском мире давление превысило допустимые пределы, начинается фазовый сдвиг и ползучая экспансия.

— Положим, экспансия кажущаяся, — усмехнулся Шумилов и потянулся к клавиатуре. — Север прекрасно справился с этническим натиском неассимилируемого элемента и отходит от практики бесконтрольного роста численности гастарбайтеров. А если учесть, что экономика наиболее успешных арабских стран базируется на нефти…

— Это временное отступление, Павел Николаевич, на самом деле исламский фундаментализм несет в себе огромный потенциал. Это третья цивилизационная альтернатива современности. Открытый вызов как обществу потребления с его бездумной тратой ресурсов, так и нашей модели симбиоза государственного социализма со свободой личности и стремлением к техническому прогрессу. Фундаментализм комфортен тем, что не заставляет человека думать, он заранее дает четкие ответы на все вопросы, в том числе и незаданные. Это ловушка для сознания, возможность подсмотреть ответы на последней странице задачника и подогнать решение под существующий результат.

— Ясно. Человек не любит думать, он предпочитает верить. А что вы скажете об Иране? — неожиданно поинтересовался Шумилов и ехидно улыбнулся. В его глазах горели бесовские искорки. Ему было интересно попытаться загнать в угол Перешугина, заставить его изменить свою позицию или, по крайней мере, поставить перед сложной, трудно разрешимой проблемой. Только удавалось это крайне редко.

Иран действительно представлял собой уникальное явление, способное сбить с толку любого политолога. Единственный пример государства, под флагом исламской революции проводящего планомерную индустриализацию и заодно планомерную демократизацию общества. Причем удачно проводящего. Даже у социалистической Ливии дело застопорилось. Муар Кадафи, несмотря на поддержку СССР, не смог преодолеть косность и инертность своего населения. А Иран целеустремленно и неуклонно двигался вперед. По всем прогнозам, лет через десять это будет развитая промышленная страна с оригинальной моделью исламского социализма. Определенные опасения вызывала возможная агрессия США или Израиля, но, пока политический курс Тегерана устраивал Москву, ему это не грозило.

— Иран — это исключение из правил, — изрек Перешугин, — выбивающееся из общей тенденции только благодаря своему руководству. В случае смены современного лидера Тегеран свалится обратно в яму фундаментализма. Это наиболее вероятная версия развития событий.

— Все понятно. Но мы же не дадим устранить Ахмадинеджада, пока он не выдохся и не подготовил преемника, — кивнул Шумилов. — В общем-то, проблемы с югами — это дальнесрочная перспектива. А меня сейчас интересуют краткосрочные. Хотелось бы поговорить о векторе нашей европейской политики и возможном сближении с США.

— А здесь и говорить нечего. Все просто и доступно пониманию студента-первокурсника, — развел руками Перешугин. — Россия традиционно тяготела к Европе. Я не буду делать экскурс в историю, ограничусь констатацией факта. В настоящее время, благодаря изменению цивилизационных тенденций, ЕС благоприятно воспринимает идею союза с сильной державой, для которой в целом характерен европейский модус вивенди.

— Допустим, наши отношения с Западной Европой улучшились только в последнее время после прихода у них к власти правых. Заодно мы утратили влияние на европейских коммунистов.

— Ерунда. Именно усиление правых тенденций в политике закономерно в свете предстоящего противостояния с исламским миром. Левые сейчас с каждым годом все больше и больше теряют свои позиции. Посмотрите, во Франции к власти пришел Национальный Фронт, Германия и Италия проводят национально-ориентированную внутреннюю политику. Одновременно сохраняется курс на социалистическую модель экономики.