Влад Поляков - Рождение нации

Всё, пришли. Секретарь докладывает президенту, который сидит за письменным столом, заваленным бумагами, о нашем приходе. После чего, повинуясь приказу, удаляется, равно как и трое из пяти наших бойцов. Зато двое остаются, изображая собой безмолвные и неподвижные статуи.

Вежливые, но неискренние приветствия, пожелание присаживаться поудобнее. Несколько общих слов о том, что нас рады видеть и надеются на удачный исход переговоров. И лишь после этого Дэвис переходит к сути.

– Идёт война, а в столице вот-вот вспыхнут беспорядки. Это должно прекратиться.

– Должно, – охотно соглашается Борегар. – Потому вы нас и пригласили, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

– Вы, Станич и Пикенс стоите за всем происходящим. Будете отрицать? – Посмотрев на Борегара, затем на меня, Дэвис произнёс: – Нет, не будете. У меня с вами были разногласия, я признаю. Но все мы стремимся к одному – к победе в этой войне, которая уже близка. И к прочному миру. Тогда зачем же устраивать всё это в военное время? Перевыборы президента будут знаком нашей слабости, но не силы.

– Бесспорно, – тут уже вмешиваюсь я, потому как Борегар мог ответить чересчур грубо, а это не к месту. – Этап пусть ограниченного, но хаоса, столь присущего выборному периоду, Конфедерации не нужен.

– Тогда я не понимаю…

Сейчас поймёшь. И пусть тебе это не шибко понравится, но в логике моему предложению отказать не выйдет.

– Сложилась непростая ситуация, господин президент. Британская империя по сути превращает США в своего вассала, а Линкольн готов уцепиться даже за такое предложение, лишь бы не потерять всё. И заключение мира с США не решит и половины проблем. Нужно будет решить проблему негров внутри страны, укрепить границы, разобраться с мексиканской проблемой, гарантировать жизнеспособность Дезерета, этого буферного государства. И многое другое, причём при явном противодействии Британии и возможном – некоторых других стран. Для этого нужна твёрдая рука и вера народа в то, что Конфедерация сможет не просто выжить, но и стать сильнее прежнего. А ваш кабинет, уж простите, оказался частью пробританским и даже склонным к излишней мягкости в отношении нашего врага, Соединённых Штатов Америки.

– Мы подозреваем Джуду Бенджамина в связях с Британией, а Джона Рейгана в симпатиях к республиканской партии Линкольна. И у нас есть на то основания, – процедил Борегар. – Не для суда, но для подозрения. В вашем патриотизме никто не сомневается, но средства достижения цели недостаточны. И помощники не оправдали надежд!

Ох, ты ж! Не рано ли влез, Пьер? Чисто армейская прямота да в подобных случаях может быть излишне жёсткой, а потому плохо восприниматься. Мне хочется договориться, а не доводить конфликт до грани невозврата.

– Многие до сих пор не могут поверить, что Англия предпочла поддержать янки, – в голосе президента промелькнули оправдывающиеся нотки. – А ваши обвинения серьёзны, генерал!

– Пока только подозрения. Но они возникают не только у нас, но и у людей. Смола и перья уже готовы…

– Мистер Бенджамин с завтрашнего дня будет отправлен в отставку. И мистер Рейган тоже, если это успокоит людей.

– Немного успокоит, – согласился я. – Но скоро состоится Гаванский конгресс. К нему Конфедерация должна подойти максимально сильной, с твёрдыми, непробиваемыми позициями, чтобы наши недоброжелатели ничего не смогли сделать. Сможете ли вы выступить против Британии открыто и держаться этой позиции, несмотря на уговоры и прямые угрозы? А если даже и да, то выдержите ли то, что начнётся после?

– С Британией мы поссорились и вашими стараниями тоже!

И что? Он серьезно думал, что я буду это отрицать? Не-а, не буду. Более того, лишь подтвержу сей факт.

– Конечно, господин президент. Союз с Британской империей, желающей видеть нас исключительно в роли поставщиков сырья, нас не устраивал. И тот мир, который вы предлагали заключить с янки – тоже. Зато теперь он будет заключён под нашу диктовку – в тот момент, когда на улицах Вашингтона будут разрываться снаряды наших орудий. И горе побеждённым. У вас не хватило на это решимости, зато у нас она есть. Мы доказали это делами, они говорят за нас.

Дэвис мог взбрыкнуть, вот только… Ему говорили правду, и ничего кроме правды. Тщетные попытки уладить дело миром с северными нашими соседями привели лишь к утрате инициативы, и не более того. Генералы и дипломаты понимали, что войну можно было закончить ещё тогда, после Булл-Рана. Да категорическое нежелание президента ввязываться в авантюру с Калифорнией и мормонами также ни для кого секретом не являлось. И были иные, пусть менее известные события. Дэвис мог играть на публику, но врать самому себе смысла не имелось. Он не справился, а значит…

– Предлагайте своих людей на места министра финансов и главного почтмейстера. Я подпишу указы об их назначении. Это даст вам возможность контролировать всё правительство, дьявол вас побери! Я знаю, что министры Уокер и Мэллори смотрят вам в рот! И госсекретарь проводит внешнюю политику, угодную вам, а не мне. Генерал, полковник?

– Вы не хотите перевыборов, Дэвис, – впервые Борегар назвал президента не по должности, а по фамилии. – И я их не хочу. Станич и Пикенс меня поддерживают. У нас есть выход из этого тупика. Виктор…

– Передайте Борегару настоящую власть, господин президент. Настоящую – это значит с правами римского диктатора. Да-да, не удивляйтесь, в условиях войны и возможных осложнений с Британской империей это будет воспринято пусть и не восторженно, но с пониманием. Достаточно выступить перед Конгрессом, правильно расставить акценты, и тогда сложности разрешатся сами собой.

Удивление. Шок. И в то же время осознание того, что прозвучавшее было не бредом, а серьёзным предложением. И одно слово-вопрос:

– Зачем?

– Зачем это вам? Чтобы остаться в истории тем, кто сразу же после образования Конфедерации встал у штурвала, делая всё, что было в его силах. А сделали вы действительно много. Ну, а потом, поняв, что новое время требует сложных и болезненных решений, предпочли уступить управление тому, кто более других для этого подходил, – после небольшой паузы, отслеживая реакцию Дэвиса, я счёл нужным добавить: – Это не значит, что вы отойдёте в сторону от управления страной. Просто займёте иной пост. Значимый, но иной, где сможете приложить все свои силы во благо.

Лёд тронулся, как говаривал незабвенный великий комбинатор. В глазах пока ещё президента промелькнул огонёк интереса. Ведь не был наивным человеком и хорошо понимал, что власть ему не сохранить. Потому и торговался хотя бы за часть оной, соглашаясь стать во многом декоративной фигурой. А тут ему предлагали нечто похожее, но в несколько других декорациях. Вопрос был лишь в той цене, которую ему предложат. Не финансовой, конечно! Плюс на руку нам играл и тот факт, что Джефферсон Дэвис был человеком идейным, желавшим Конфедерации исключительно блага. Вопрос был лишь в путях и средствах, но не в самой сути. С такими вводными можно и нужно было работать.