Владимир Поляков - Гроза над Италией

— Больше никого, — подтвердила подруга. — И он просил, чтобы ты поспешил.

— Но ты не прерывала мою беседу с Катариной и Изабеллой.

— Поспешил «как только уладишь насколько возможно дела с родственниками отравленного». Так он мне сказал.

Не Мигелю, не кому-то другому, а именно ей, Бьянке. Что ж, она была «введена в круг» семьи Борджиа её главой. Не родственников, а тех, кому стоило доверять. Отныне это есть непреложный факт. Мне же оставалось поспешить к Родриго Борджиа. Бьянка… она осталась среди итальянской знати, равно как и Мигель. Пусть изображают, что вокруг всё хорошо и просто замечательно. Из Борджиа по крови пока останется Лукреция. За ней присматривают, так что опасаться нечего. Хотя охрану один бес пришлось увеличить. Не явную, а косвенную, само собой разумеется, на подобного рода мероприятиях иной и быть не может.

Рим, май 1493 года

Будь оно всё проклято! Отравление Джан Галеаццо Сфорца в тот день, когда Родриго Борджиа, он же Папа Александр VI, объявил о подготовке нового Крестового похода, прогремело на всю Италию. Печально? Не сказал бы. Уже потому, что как следует подумав, многие отметали саму мысль о том, что показавшие себя хитрыми и продуманными члены семьи Борджиа могли вот так вот испохабить столь важный для себя день. Вот и подозревали многих, но только не нас. Уже хорошо.

Сама высказанная идея Крестового похода и специально оставленные «белые пятна» тоже неслабо подогревали интерес. Разумеется, никто не собирался бросаться в очередную «крестовую авантюру» очертя голову, но и поднимать на смех или обдавать потоками безразличия также не спешили. А ну как возьмёт и удастся, хотя бы на начальном этапе? При таком развитии событий все, кто не посодействовал затее Александра VI хотя бы символически, окажутся в проигрыша. Проигрывать же итальянские интриганы не любили. И не только итальянские, что характерно.

Через пару дней после коронации Пьеро I Флорентийского и объявления о грядущем Крестовом походе в Риме произошло другое событие — тоже значимое, но без излишнего пафоса. Консистория, на которой требовалось несколько расширить коллегию подходящими кандидатурами. Именно расширить, ведь восстановил численность коллегии Родриго Борджиа за счёт меня и бывшего посланника Арагона и Кастилии де Карвахала. Мы, скажем так, заняли места Оливьеро Карафа и Маффео Герарди, которые умерли хоть и по разным причинам — Карафа по причине отравления в наших целях, а Герарди сам, по причине старости и исчерпания интереса к жизни — но результат всё равно один.

Консистория прошла спокойно, в деловом режиме и… при отсутствии клана делла Ровере. Про Джулианно делла Ровере и говорить не стоило, он сидел во Франции и возвращаться явно не собирался. Но и его родственнички, а именно Джироламо и Доменико делла Ровере вкупе с Рафаэлем Риарио, блистали отсутствием. Страх? Сомневаюсь, что он был во главе угла. Показательное дистанцирование и игнорирование нынешнего папы Римского? Вот это ближе к истине.

Сожалеть об их отсутствии никто не собирался. По крайней мере, явно. Более того, без возгласов протеста и потоков порой скрываемой, а порой и нет ненависти было куда спокойнее. Этим Родриго Борджиа и воспользовался, назначив сразу несколько новых кардиналов, причём ни одно назначение не было вредным или бесполезным.

Диего Уртадо де Мендоса-и-Киньонес, архиепископ Севильи, родственник кардинала Педро Гонсалеса де Мендосы, получил кардинальскую шапку во исполнение договора. Второй из не родственных Борджиа по крови испанских кардиналов и четвёртый в целом. Но не последний по той причине, что Родриго Борджиа не собирался останавливаться на пути увеличения влияния собственного рода в консистории.

Франсиско де Борджиа, племянник «отца» стал ещё одним его родственником, возведённым в кардинальский сан. Пятидесяти с лишним лет от роду. Он имел более чем солидный опыт интриг, а потому… стал архиепископом в землях Неаполя, дабы внимательно следить за фокусами, на которые был горазд король Ферранте. Опасная должность? Бесспорно. Зато сам Франсиско готов был пойти на риск за столь серьёзное продвижение вверх.

И последний как из «испанцев» так и из Борджиа. Хуан де Борджиа-Льянсоль де Романи — внучатый племянник Родриго Борджиа и троюродный брат тушки моего донора, Чезаре. Двадцати трёх лет от роду, циник и ничуть не озабоченный религией человек, более всего склоняющийся к пути не меча, но пера… в руках дипломата. То есть интриги и хитроумные комбинации были как раз тем, что он хотел себе прописать для восхождения к вершинам власти. Хуан в отличие от своего тёзки понимал, где именно находятся берега и кого не стоит злить ни при каких раскладах. Я его знал всего ничего по времени, но для первого впечатления и мимолётного знакомства хватило. Он мог быть полезен, а уж насколько именно — время покажет. Пока же он получил должность архиепископа Сполето, довольно важного города Папской области.

Всё? Не совсем. Венецианец Доминико Гримани получил кардинальскую шапку, тем самым став своего рода наследником Маффео Герарди, поддержавшего «отца» на выборах нового Папы. Тридцати с небольшим лет, большой ценитель искусств и вообще всего прекрасного, к политике и управлению какими-либо делами он имел слабое отношение. Зато Герарди и Гримани имели влияние в Венеции и были более чем благорасположены к нынешнему понтифику. Это и решило дело.

И последний из назначенных, Ипполито д’Эсте, подросток четырнадцати лет от роду, очередной «Джованни Медичи», назначенный кардиналом из чисто политических причин. Каких именно? Помимо пользы от хороших отношений с герцогом Модены и Феррары д’Эсте, благорасположение к роду д’Эсте короля Венгрии Матвея Корвина. Не зря же Ипполито ещё в семилетнем возрасте назначили архиепископом Эстергома и вообще примасом Венгрии. Согласен, выглядело сие довольно нелепо, но других свободных д’Эсте тогда не нашлось.

Какую роль играло это теперь, когда вместо Корвина на венгерском троне уселся Владислав II Ягеллон? Дело в том, что у Матвея Корвина имелся внебрачный сын Янош Корвин, которого он всеми силами пытался продвинуть в законные наследники. Вот только ныне покойный Папа Иннокентий VIII не пожелал ввязываться в серьёзную интригу, банально струсив. Сейчас же Янош правил в землях Славонии, контролируя ряд важных крепостей, а заодно имея всё возрастающие симпатии со стороны вассалов своего отца. Им пришёлся не по душе новый король и уже поползли разговоры, что бастард великого Матвея Корвина куда лучше пришлого Ягеллона. То бишь для нас, Борджиа, открывались весьма интересные перспективы. И как мостик для переговоров годился именно Ипполито д’Эсте, которому предстояло ехать в Венгрию и оставаться там символом величия Рима.