Владимир Поляков - Гроза над Италией

Правда и тут занимался тем же самым, вызывая повышенную возбудимость фанатиков. Их, увы, в это время везде было в избытке. Однако именно увязший по уши в «колдовстве» и алхимии, с напрочь убитой репутацией человек мне и требовался. Такому бежать от покровителя резона нет, если только нормально с ним себя вести, а не хаметь, как это делали некоторые не слишком умные люди. В общем, после того как объект был изучен и признан пригодным для вербовки, оставалось заявиться в сопровождении нескольких солдат и сделать предложение, от которого очень сложно отказаться. Нет, ну а что? Работать под «крышей» кардинала и сына самого Папы Римского — при таком раскладе даже самые яростные недоброжелатели засунут язык в жопу и будут лишь жа-алобно так пофыркивать.

А уж потом Вильгельм и себе подручных находил, правда, каждого из оных согласовывал со мной. Критерии же отбора были не то чтобы очень жёсткие, но жёсткие разумно. Откровенная шушера не требовалась, безумцы тем паче, равно как и религиозно озабоченные. Я нуждался в тех, кто мог нормально воспринимать новые подходы к науке, не крестясь поминутно и не объявляя знания «дьявольскими кознями». Для этого больше всего подходили те самые алхимики, которые и без того одной своей принадлежностью к сей «социальной группе» ставили себя на грань, а порой и за грань местных законов. И уж чего-чего, а излишней религиозности там сроду не водилось. Ведь какая была основная цель алхимиков? Получение философского камня, который, как всем известно, должен быть даровать два результата: золото из свинца и напиток бессмертия. Бессмертие же, полученное для тела, оно фундаментально противоречило церковной идеологии. Получалось, что алхимики почти все уже по одной своей сути проходили тест на здравомыслие и отсутствие мракобесия..

Работа с Гортенхельцем… сложилась. Почуяв, что я не сынок влиятельного папы, а более чем понимаю в научных делах, немец, получивший роскошную лабораторию, шикарное по его меркам финансирование и возможность творить, окончательно перестал задирать нос и впрягся в работу. И его совершенно не заботило то, что направление творчества указывалось исключительно мной.

Медицина! Вот что было важнее всего прочего. Меня ни разу не прельщало загнуться от какой-нибудь плёвой по меркам моего времени болячки, тут представляющей собой воистину смертельную угрозу. И самыми первоочередными задачами, которые следовало решить, и можно было это сделать в довольно краткие сроки, являлись: отсутствие дезинфекции при лечении ран и особенно проведении операций, отсутствие нормальных болеутоляющих и наркоза, а также вакцинация против оспы. Вот этим я и озаботился за прошедшее время.

Наркоз? А что тут изобретать велосипед, если материал не просто есть, но и применяется, пусть и не так, как оно требуется. Это, если что, про опий, который и в это время любили курить ловцы кайфа, выжигающие себе мозги сей ядрёной отравой. Разумеется, никаких инъекций, пока на такое замахиваться не стоило, но вот соорудить спиртовой раствор опийной настойки было более чем реально.

Соорудили, при этом заодно составив таблицу расчёта дозировки, исходя из массы тела пациента и конкретных случаев. Более того, не раз успели проверить, погружая в забытье тех, кто, будучи в сознании, вряд ли перенёс бы операцию, померев от банального болевого шока.

Про дезинфекцию инструментов, бинтов и рук проводящего лечение врача и говорить нечего — тут в принципе особых проблем возникнуть не могло. Ну, кроме косности человеческой и инерции мышления. Только дело в том, что пока это было лишь опытами, единичными случаями. Было несколько врачей в Риме, которым я просто приказал врачевать пациентов именно так и никак иначе. В противном случае каждого из эскулапов ожидали большие проблемы, причём каждого свои, по вполне реальным их прегрешениям, за которые могли и повесить. В общем, слушались как миленькие, используя кипячение бинтов с последующим хранением в запечатанной воском упаковке, тщательное мытьё рук перед работой и последующее протирание их спиртом, равно как и пациента в области раны. Что характерно, смертность и тем более осложнения у экспериментальных партий больных резко пошли на убыль.

Зато оспа… тут следовало быть очень и очень осторожным, к тому же самому и близко не подходить к этой заразе до получения рабочей вакцины. Привычка с детства читать много и разное позволила запомнить, что было два способа вакцинации — рискованный и нормальный. Само собой разумеется, второй привлекал куда больше.

Известная с древних времён вариоляция, описанная ещё Ар-Рази и Авиценной, и вакцинация. Первая могла привести к смерти прививаемого, пусть и ориентировочно в трёх-пяти процентах случаев, а также иногда, хоть и довольно редко, не страховала от повторного заражения оспой. Надо ли оно мне было, играть в «русскую рулетку» со смертью? Конечно же нет.

Зато была вакцинация, по сути схожая с вариоляцией, но за вычетом одного маленького нюанса. То же самое прививание здоровому человеческому организму нескольких «нитей» ткани из оспенной «язвы», иначе пустулы, но не человеческой, а… коровьей или лошадиной. До понимания близкой связи оспы коровьей и человеческой дошли лишь в конце XVIII века, тогда же были проведены и соответствующие опыты. Успешные! Прививание коровьей оспой давало иммунитет к натуральной, да к тому же смертность от прививок отсутствовала и повторные заражения не наблюдались.

Грешно было не воспользоваться опытом веков грядущих в собственных целях. Вот я и того, воспользовался, приказав парочке помощников Гортенхельца найти в окрестностях Рима больных оспой коров и использовать поражённую болезнью ткань для прививания человеку. Добровольцев, понятное дело, найти было бы сложновато, зато имелись мавританские рабы, которых спрашивать точно никто не собирался. Им это и прививали. А затем, выждав некоторое время, привили человеческую оспу. И она, как и следовало ожидать, не вызвала никакого эффекта. Именно это было в доставленном от помощников Вильгельма сообщении, которое я и прочитал.

— Замечательно! Как и предполагалось, две разные болезни, у людей и коров, оказались родственными, — произнёс я не для себя, а для Бьянки и Гортенхельца. — Более того, неестественное заражение коровьей оспой защищает от заражения той, что у людей. Выждем ещё немного и…

— И что?

— Защитим от этой угрозы самих себя и всё окружение, само собой разумеется. Чтобы никто не сомневался, я буду в числе первых.

— Опыты убедительны, — процедил Вильгельм, но его аж перекосило от застарелого и естественного для этого времени страха перед этой болезнью. — Я… готов пойти на такое.