Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

Я был в Москве, Киеве, Львове. Ездил по территории, где когда-то была Киевская Русь – европейское государство, правители которого имели самые тесные связи с Европой, вплоть до того, что заключали династические браки, выдавая своих принцесс за европейских королей. Московское царство, от которого ведет родословную Российская империя, а за ней СССР, возникло гораздо позже – как часть азиатской, татарской Орды. И об этом забывают те, кто сегодня считает русских европейцами, славянами. Но даже Пушкин говорил – поскреби русского, найдешь татарина [37] У Пушкина таких слов нет. Это фраза из книги француза Кюстрина «Россия в 1839 году». .

Меня удивляло, отчего в Киеве (это столица еще недавно существовавшей в составе СССР Украинской республики) население практически ничем не отличается от русских в Москве, там практически не услышишь особой «украинской» речи. И лишь на западе, в Галиции, сохранились островки прежней культуры. Конечно, тут еще сказывается благотворное влияние того факта, что данная территория очень долгое время была частью Польши, затем Австро-Венгерской империи, но не России. Но также это – влияние изощренной русской политики на присоединяемых землях!

Я был на пароходе «Адмирал Нахимов» непосредственным свидетелем того печального инцидента. Среди пассажиров был русский адмирал Лазарев, самая загадочная фигура в русской правящей верхушке – очень жаль, что я не успел взять у него интервью. В ресторане он находился вместе с женой (очень красивая женщина, похожая на актрису из одного русского фильма, пользовавшегося большой популярностью), двумя сыновьями и многочисленной свитой. Нам прислуживали вышколенные официанты, среди них был один, очень представительного вида, похожий на священника. Я видел, как он нагнулся над столом Лазаревых – и в следующую минуту там что-то произошло, несчастному официанту скрутили руки и потащили прочь. Адмирал с семьей, как и несколько других важных персон, окруженные охраной, также спешно покинули ресторан. Когда я пытался это сфотографировать, ко мне подскочили двое агентов в штатском и грубо велели засветить пленку. А всей оставшейся публике было приказано разойтись по своим каютам и оставаться там, до особого разрешения.

Сейчас о том можно сказать – накануне я имел разговор с представителем украинского Сопротивления. Мне был дан намек, что на корабле что-то должно произойти – и, воспользовавшись вынужденным заточением в каюте, я стал набрасывать в блокноте предварительный план будущего репортажа. Не опасаясь за себя лично, ведь журналисты – это некомбатанты, их не принято трогать, по крайней мере в цивилизованных странах и в мирное время. Но русские повели себя как варвары – ворвались в мою каюту, все перевернули вверх дном, и мой блокнот стал главной уликой. Еще у меня якобы нашли боеприпасы – смешно, ведь журналисту совсем не надо лично в кого-то стрелять! – а также заявили, что кто-то из схваченных повстанцев дал показания против меня. Я не имел дипломатического статуса, хотя британский консул в Одессе был предупрежден и готов, при моем исчезновении, сделать запрос о моей судьбе. Но русский офицер НКВД, допрашивающий меня, сказал, что если здесь дошло до взрывов и стрельбы, то на корабле действует закон военного времени – и любого, заподозренного в сотрудничестве с врагом, могут допрашивать с применением пыток, а затем расстрелять без всякого суда. У него были глаза патологического убийцы, и я понял, что он не шутит. И я дал требуемые показания и все подписал – как сделал бы на моем месте любой благоразумный человек.

Про свое заключение в севастопольской тюрьме ничего интересного сказать не могу. Как и про свое этапирование в Москву, в отдельном купе почтового вагона, под конвоем солдат НКВД или СМЕРШ. Первые – это советская тайная политическая полиция, вторые – это армейская разведка и контрразведка, при этом сильно соперничают друг с другом [38] Англичанин плохо знает наши реалии. В описываемое время даже в альт-СССР были уже не наркоматы, а министерства, причем госбезопасность отделена от внутренних дел, так что не НКВД, а МГБ. Также и СМЕРШ, войсковая контрразведка, был лишь в группах Советской Армии в ГДР, Италии, Маньчжурии и на прочих территориях вне СССР. . К чести русских могу отметить, что меня не били, не пытали, не морили голодом, и содержали во вполне приличных условиях (за одним исключением: русские поезда – это подлинный ужас), но строго контролировали каждый мой шаг. Ведь в будущем судебном процессе я формально считался не обвиняемым, а свидетелем – и разумеется, моя изоляция была нужна лишь для моей безопасности.

Суд, проходивший в Москве летом 1953 года, русские коммунисты могут записать на свой счет как безусловную пропагандистскую победу. На скамье подсудимых оказались не только те несчастные, кто пытался захватить пароход, но и все украинское повстанческое движение – широкой публике, в том числе журналистам, как из СССР и советских сателлитов, так и из свободного мира, было продемонстрировано большое количество свидетельских показаний, документов и фотоматериалов, говорящих о зверствах ОУН, кто-то из моих коллег даже сравнивали это с известным фильмом «Обыкновенный фашизм». Суд проходил в том же дворце на Пушкинской (Дом союзов, Октябрьский зал), где и пресловутые процессы тридцать седьмого года. Как и тех троцкистко-бухаринских заговоршиков, несчастных украинских повстанцев судила Военная коллегия Верховного суда, а главным обвинителем был господин Руденко – тот самый, что представлял интересы СССР в Штутгарте и в итоге отправил на виселицу Гитлера, Геринга и еще пару десятков высших руководителей нацистского рейха. Процесс был безупречно отрежиссирован и даже театрализован – на сцене за президиумом был экран, на котором публике демонстрировались фотографии и документы. Зачитывались показания свидетелей. Обвинение проводило однозначную параллель между гитлеровским нацизмом и украинским повстанчеством – тем более что господин Бандера своим сотрудничеством с гестапо и абвером во время войны дал прекрасный повод для таких обвинений. А у нас в Британии запомнились слова Руденко – что попытка захвата корабля с убийством экипажа и пассажиров по английским законам однозначно считается пиратством, наказуемым виселицей. Эти законы до сего времени официально не отменены – «и как бы у вас в Англии сейчас поступили бы с террористами, попытавшимися захватить ваше судно?»

После этой обвинительной речи, мне показалось, вот-вот в зале раздадутся аплодисменты и крики «смерть им!», а некий господин, назначенный защитником, по существу поддержал прокурора, заявив: