Михаил Ланцов - Поручик Империи [litres]

– Здравствуйте, Максим Федорович, – произнес глава делегации, забавно шевеля огромными усами. – Мы с вами не представлены. Павел Карлович, Ренненкампф.

Максим отложил книгу, откинул одеяло и начал вставать.

– Лежите-лежите! – покровительственным тоном произнес генерал. Однако поручик пропустил эти слова мимо ушей. Он, несмотря на рану в ноге, встал и, вытянувшись по стойке «смирно», гаркнул:

– Здравия желаю, Ваше Высокопревосходительство!

– Полно! Ну же, садитесь.

– Не могу, пока вы стоите.

– Вот как? Ну тогда и я присяду, – произнес генерал, усевшись на подставленный стул.

И только после того как Павел Карлович приземлил свой афедрон, его примеру последовал и Максим. Хотя стоять по стойке «смирно» было очень тяжело и больно. Вон все лицо покрылось крупными каплями пота. Да и в ушах уже загудело.

– Как ваше самочувствие? – поинтересовался генерал.

– Какое это имеет значение?

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Ренненкампф.

– Какая разница, какое самочувствие у арестанта? – пожав плечами, встречно поинтересовался Максим. – Или как мне понимать эту палату? Осталось поставить наряд на дверь и окна в решетки укрыть. Ну и выждать, когда я поправлюсь, чтобы не совсем убогого расстреливать.

– Максим Федорович, – с укоризной произнес генерал.

– Павел Карлович, – вернув интонацию, ответил наш герой. – Я иначе это заключение и не воспринимаю. Где мои люди? Что с ними? Удалось ли передать семьям погибших выданные мною премии? Да и вообще! Это все совсем никуда не годится! Я не могу здесь просто так лежать, словно бревно!

– Я вижу, вам дали учебники, – поинтересовался Ренненкампф, стараясь сменить тему.

– Да. Надеюсь, они позволят вызвать хоть какие-то воспоминания.

– И есть успехи?

– Увы, – покачал головой Максим. – Знания есть. Это очевидно. Значит, я учился. Но все рваное. Вот смотрю на задачку, в уме ее считаю… а гляжу на запись решения – и удивляюсь так, словно и не видел никогда. Или вот, например, выяснилось, что я не помню ни одной молитвы. Вообще. Никакой. Ни на каком языке. Но ведь этого быть не может! Это бред!

– Максим Федорович, – очень серьезно произнес Павел Карлович. – Ваша рана трагична, но, поверьте, от контузии бывало и много хуже.

А потом Ренненкампф, видя весьма подавленное настроение Максима, решил отвлечь его беседой о военных делах. Ведь там было о чем рассказать, потому как газеты если что и писали, то мало, сжато и неверно. Как, впрочем, и всегда…

Общая картина на русско-германском фронте выглядела очень обнадеживающей. Главным достижением, конечно же, стало то, что восьмая армия Гинденбурга капитулировала, оказавшись в окружении. Свыше ста пятидесяти тысяч человек было убито, ранено или попало в плен. А сверх того – более семисот орудий да три сотни пулеметов. Грандиозная победа!

Кенигсберг оказался плотно обложен с суши и моря, сданный в осаду подоспевшей десятой армии. Ренненкампф же продолжал развивать наступление вдоль побережья Балтики.

Вторая гвардейская кавалерийская дивизия подошла к Висле и с ходу захватила понтонную переправу, наведенную немцами для себя. Вследствие чего смогла оперативно перебраться на левый берег реки и продолжить наступление. С налета был взят Дирхау и обложена мощнейшая крепость – Данциг.

– Тяжелые бои? – поинтересовался, узнав об этом, Максим. Все-таки Данциг был одной из самых сильных крепостей Германии.

– Очень, – хмуро кивнул Павел Карлович.

– Зря я, получается, мост взорвал…

– Отнюдь! – возразил генерал. – Немцы оказались вынуждены перебрасывать подкрепления через Торн. Из-за чего и Дирхау практически не имел гарнизона. Только благодаря этому гвардейская кавалерия смогла так легко форсировать Вислу и занять обширный плацдарм в устье реки. Более того, несколько гусарских полков выступило дальше на север – к Одеру.

– Пытаетесь ввести германский штаб в заблуждение? – довольно улыбнувшись, спросил Максим.

– Простите?

– Ну? Как же? Имитация решительного прорыва через Вислу в текущей обстановке может заставить германские войска в Позене отойти за Варту, а возможно, и за Одер. Ведь над ними будет нависать угроза стратегического охвата и окружения. А Одер – широкая, глубокая река. Ее очень непросто форсировать. И держать оборону на ее левом берегу много легче, чем в поле.

Ренненкампф внимательно посмотрел на Максима, задумчиво жуя губы. Поручик же продолжил:

– А вообще ситуация интересная вырисовывается. Чем там закончилось на западе? Последнее, что я помню – это историю о том, как пять германских армий разбили в пух и прах англичан с французами. Дорога на Париж была открыта. Его взяли? Или где-нибудь на Марне их смогли остановить?

– Максим Федорович, откуда вам это все известно?

– Павел Карлович – это хороший вопрос. Но я даже своего имени не помню, так что, увы, – развел руками Максим и сразу продолжил: – Смогли немцев остановить?

– Нет.

– Значит, маршал Жоффр отступил за Сену после того, как фон Клюк вклинился между пятой и шестой армиями… Испугался окружения?

Ренненкампф еще более округлил глаза, смотря на этого невероятно странного поручика. А тот между тем продолжал:

– Так получается, что Париж взяли?

– Нет, – ответил Павел Карлович. – Он устоял. После уничтожения нами восьмой армии Гинденбурга и прорыва к Данцигу Германия начала срочно перебрасывать войска на восток. Сколько – пока неясно. И над Парижем все еще висит угроза. Но он устоял – немцы не успели дойти. Просто остановились и подтягивают тылы.

– В Берлине паника?

– Вероятно, – кивнул генерал.

– Ну и хорошо. Жаль, что Жилинский никогда не решится оставить возле Кенигсберга только осадный гарнизон. Просто чтобы запирал и блокировал крепость. А остальную часть десятой армии было бы славно перебросить в Западную Пруссию для закрепления и развития вашего успеха. Но это так – мечты. Наивные мечты. Главное, что трагедии в Восточной Пруссии удалось избежать. Во всяком случае, пока.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего… просто сомневаюсь в том, что мы сможем развить успех. А если лоб в лоб бодаться, то немец сильнее нас. Вы не видели цирк в корпусе Артамонова. Нам пока помогает только локальное численное преимущество да стратегическая инициатива. Ну и мои проказы. Хотя о них уже лучше и забыть. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.

– Максим Федорович! Если бы не ваши, как вы выразились, «проказы», армия Александра Васильевича была бы уничтожена, а моя – с позором отходила из Восточной Пруссии. Вы – настоящий герой!

– Павел Карлович, я простой поручик, который даже не знает своего имени. Я так – муха в сортире, а не герой. Вот нога немного заживет и подам в отставку, тем более что ранения вполне позволяют.