Валерий Красников - Скиф [litres]

– Окажи нам честь, ама ардар [57] Ama ardar – могучий господин (князь) (словарь В. И. Абаева). , возьми под свою руку и правь. Если предадим тебя или кто из наших воинов отвернется, накажи как арна арса [58] Arna arsa – свирепый медведь (словарь В. И. Абаева). , и никто не осудит тебя за это. Клянемся Папаем, Табити и Апи, всеми богами и духами на небе и на земле!

Так закончил свою речь Хорс, и оба князя, опустившись на колени, сняли с поясов серебряные чаши и подставили ладони, чтобы я наполнил их вином. Нет, я не ошибся! Конечно же наполнить я должен именно чаши, вот только те пиалки имели в центре донышка отверстие. В тот «глаз» вдевался шнурок, который и крепился на поясе, а когда сколот хотел испить вина, то снимал с пояса чашу и, заткнув дырочку средним пальцем, протягивал открытую ладонь. Вино наливалось из бурдюка, реже из амфоры и, как правило, расплескивалось, попадая в ладонь, стекало по запястью, откуда сколот слизывал драгоценную влагу. И называлось все это действо – «наполнить ладонь» или фарна – небесная благодать [59] Farna – небесная благодать (словарь В. И. Абаева). . Хотя второе определение имело неразрывную связь с первым: неслучайно эллины упрекали скифов за их склонность к пьянству.

Эта просьба застигла меня врасплох. Нужно было все обдумать. Ведь каждый новый человек – это и его проблемы, которые, в силу обстоятельств, становились моими. И наконец, у меня под рукой не было вина!

Стоявший рядышком, у молодого дубка, выросшего посреди заросшей ковылем степи, нахохленный Лид с улыбкой распахнул плащ и протянул мне бурдюк.

И я рассмеялся впервые за все время походной жизни. Смеялись Лид и князьки, потому что больше ничего не разделяло нас. Вино наполнило чаши.

И только Авасий мрачно сидел в сторонке и тоскливо вглядывался в сизую сумеречную хмарь неба…

Мое войско приросло всадниками-будинами, и это событие принесло нечаянную пользу всем паралатам. Артаз с первого дня моего воцарения взял бразды правления паралатами в свои руки, но случилось так, что «завхоз», так я его называю в думах, чего-то там не рассчитал, у нас почти не осталось еды. Если бы отары Таксака и Хорса не присоединились к нашим животным, то всем нам уже пришлось бы подтягивать ремни на животах. Угроза голода, как и следующее за ней недовольство воинов, наконец, побудили Артаза к действию: поберечь барашков и найти для наших всадников другую еду. Два десятка номадов тесть послал на север, в степь, чтобы поохотиться на местных антилоп-сайгаков. И признаюсь, решение это оказалось весьма своевременным. Мы в походе уже восемь дней, а незаменимый по части добычи информации Лид разузнал у кого-то из новых приятелей, а заводил он их с легкостью (для моего кошелька), будто до Феодосии идти еще неделю или около того. И существует полная неизвестность, что происходит у стен полиса. В осаде Феодосия или нет? Может, за стенами жители города тоже нуждаются в еде? И поэтому пополнить запасы там не удастся.

Стремясь дать охотникам больше времени и облегчить ношу для их лошадей, мы уходили все дальше на север от основных сил Гнура. Только Лид и братья в качестве посыльных от него позволяли мне сохранять представление о местонахождении большой армии номадов, а Полярная звезда – ориентироваться в степи. В то время, когда мы с Аристидом выходили из душного дома в дворик, чтобы посмотреть на ночное небо и избавиться от накопившейся в организме жидкости, отливая мочу в предназначенные для этой цели горшки, он показывал мне знакомое созвездие, но указывал на вторую звезду в созвездии, называя ее звездой Севера. Я же по привычке всегда искал на небе Полярную. И думаю, что направление в целом она и в этом мире указывала верное. Проверял не раз, когда находился у Черного моря в Ольвии, и в Калос Лимен, и у Кертинитиды. Ведь море для меня всегда находилось на юге!

Мы скакали по следам охотников и подбирали убитых ими антилоп. В подходящем для лагеря месте, обычно там, где били ключи и росли деревья, туши свежевались, а мясо коптилось. Степь в этих краях была бескрайней, но две-три дубовых или ясеневых рощи за дневной переход мы встречали.

Такое удаление от роксолана подействовало на меня благотворно. Я хорошо спал! С удовольствием слушал шутки будинов и находил в себе силы подбадривать Авасия, который по-прежнему хмурился потому, что теперь всегда рядом со мной ехали, ели и располагались на ночевку Таксак и Хорс. В тот погожий день, когда роса на степных травах просохла и солнышко жарило не по-осеннему, я предложил товарищам поохотиться вместе. И не на сайгаков, а на тура! Уже не раз мы слышали рев этого животного. Знатоком этого зверя оказался Таксак. От него я узнал, что с наступлением осени у туров начался гон. Вот они теперь и ревут. Сам я это огромное животное еще не встречал, но раньше не раз слышал упоминания и от Аристида, и от сколотов, когда речь шла о хорошем мясе и отваге охотников. Едва я предложил поохотиться, как тут же Авасий заявил:

– Пазака, это опасно…

И я, не раздумывая, собрался отказаться от спонтанной идеи. Зачем мне эта охота, если загрустившему другу она не поможет избавиться от хандры? Но Хорс не дал мне этого сделать, воскликнув:

– Славься ама ардар и тот день, кода моя ладонь наполнилась из твоих рук фарна!

Таксак ничего не сказал, лишь воздел руки к небу, достал из горита лук и сноровисто надел тетиву, не слезая с коня. Глаза его блестели, а крылья носа трепетали от возбуждения. Без сомнений, моя идея пришлась ему по душе, и снова я, рассчитывая совсем на другой результат, огорчил друга. Вместо согласия ответил Авасию так:

– Волков бояться – в лес не ходить!

Хорс и Таксак поддержали мою шутку смехом. Авасий тоже улыбнулся, и мне показалось, что на самом деле он тоже совсем не прочь испытать судьбу.

Щурясь от яркого солнца, я вглядывался в следы, на которые указывал Таксак. Будин прочертил наконечником копья на земле черту и сказал:

– Готовьтесь! Поохотимся сегодня славно…

Бычачьи следы широкой тропой тянулись через проплешины, поросшие желтыми и белыми цветами, и исчезали в высоком ковыле. Мною овладевало уже знакомое, пережитое однажды, какое-то первобытное чувство – смесь страха, надежды и отваги. Я с трудом контролировал себя, свою мимику, чтобы вдруг не утратить достоинство, когда будин рассказывал о воинах, выходивших против тура только с копьем и мечом. Те победители тут же становились ама, ардарами и пазаками. Так его отец стал пазакой и возглавил балу. Таксак с гордостью заявил об этом, и мне стало понятно – этот парень во что бы то ни стало постарается лично убить быка. Он единственный из нас четверых взял на охоту тяжелое копье. А я на всякий случай повесил свой гастрафет за спину и вложил в горит пару стрелок с тяжелыми железными наконечниками. В то, что сколотскими стрелами, бронзовыми с ноготок наконечниками, можно быстро убить тура, я сомневался. Надеялся, что сделанный по прихоти и от скуки арбалетик наконец сможет пригодиться, как и стрелки кузнеца Агофокла. Стрелять по быку свинцовыми шариками мне не хотелось. Скорее всего, зверь от такого попадания только взбесится.