Константин Буланов - Предтечи этажерок [СИ]

- Все действительно так плохо?

- Скажем так. Было креативно. Посудите сами: летающий комбайн, который почему-то не летает, и пятилопастной конвертоплан с толкающим винтом, которые даже с места сдвинуться не смогли. Также была летающая шиферная крыша и нечто отдаленно похожее на аэроплан, развалившийся еще при пробежке. В конечном итоге все оказалось слишком некрасиво - деньги потратили, а результата ноль целых хрен десятых. А тут нарисовались мы - такие умные и красивые. Вот вояки и решили спасти свои шкурки наверняка. Может, кто и планировал скопировать какой-нибудь европейский аэроплан, но Кованько после нашего разговора стукнул кулаком по столу и рявкнул, что ему нужны настоящие аэропланы, а не летающие тряпки.

- Неплохое желание. - хмыкнул Егор, закончивший пересчет наличности.

- Я тоже так подумал и даже согласился с его доводами, что лучше здесь и сейчас получить на руки двадцать тысяч, чем годами ждать все полагающееся.

- Ну, тут все как у нас. Хорошо и сытно хотят жить все. - вновь хмыкнул Егор. - Но отчитаться мы должны будем за все двадцать пять. Я прав?

- Абсолютно.

- Ну и правильно сделал, что согласился! - вставил свои пять копеек Михаил. - Деньги хорошие, нам как раз на электростанцию хватит, да еще останется! Так что молодца! Не зря скатался.

- Деньги это хорошо, но как мы их будем списывать и что предоставим в качестве результата наших трудов? - поинтересовался Егор, чтобы заранее понимать к чему и как следует готовиться.

- Со списанием я разберусь. - отмахнулся от того Алексей. - Тут все подряд такой процент брака на все что сложнее гвоздя гонят, что миллионы можно списывать, никто не подкопается. А что касается результата - зря мы что ли наш У-1 до двухместного варианта дорабатывали? Вот пусть им и довольствуются! А нашего старичка пока попридержим. Нечего форсировать авиастроительную гонку. К тому же, даже наш первый агрегат получился на славу. Летает! И всяко лучше этих наборов тряпок и жердочек!

Но даже лучшая машина, попав в руки неподготовленного человека, мгновенно рисковала превратиться в кучу мусора. Что и произошло с очередным аппаратом болгарской армии. К вечеру скапотировавший аэроплан поставили на шасси, однако диагноз мотористов оказался неутешительным - заводской ремонт. По всей видимости, пилот в последний момент прибавил газа, чтобы поднять нос У-1 и тем самым сделал только хуже. Двигатель просто развалился, когда винт задел землю. Приобретением запасных силовых агрегатов никто не озаботился, да и не могли они поставить таких по причине их отсутствия - все двигатели шли только на новые машины, потому аварийный У-1бис откатили в сторонку и, накрыв брезентом, оставили гнить до лучших времен. Он стал пятой машиной потерянной болгарской авиацией в авариях с начала войны.

На следующий день Михаила вновь отправили на разведку в район расположения 3-й армии. Но на сей раз он шел не один, а в паре со Стефаном Калиновым, взявшим в качестве наблюдателя Радула Милкова. После ряда неудач тот поосторожничал вновь садиться за управление незнакомого аэроплана, но и не вылететь на задание не мог. Потому и отправился на разведку в качестве наблюдателя.

Появившиеся над головами бипланы вновь встретили дружными приветствиями с одной стороны и ружейной стрельбой - с другой. Внизу шел нешуточный бой. Турецкие войска, бросая в атаку подтянутые за вчерашний день резервы, старались сбить болгар с занимаемых позиций, и кое-где перестрелка шла уже на дистанции пистолетного выстрела. Зная, что на ведомом У-2 нет бронезащиты, Михаил изначально забрался на километровую высоту и принялся нарезать круги, позволяя наблюдателю как следует рассмотреть в бинокль расположение войск. Сбросив три пенала с данными на позиции болгар, он повел свою пару вглубь вражеской территории. Дольше оставаться непосредственно над полем боя было небезопасно. И так в крыльях появились новые пробоины, да к тому же один раз он ощутил серьезную вибрацию, передавшуюся от бронепластины в ноги, что свидетельствовало о попадании в нее пули.

Во время прохождения обучения в Нижнем Новгороде Стефан трижды совершал полеты на расстояния свыше ста пятидесяти километров, но даже тогда, в первый раз, он не волновался столь сильно, как сейчас. Все же там, в авиационной школе, всегда можно было положиться на инструктора, способного перехватить управление аэропланом, возникни такая необходимость. Здесь же, не смотря на совершенный днем ранее боевой вылет, он заметно нервничал. Слишком сильны были отличия с тем, что происходило в школе. Этот У-2 имел управление только в одной кабине. В них непременно должны были начать стрелять, в чем он нисколько не сомневался, послушав рассказ русского механика о том, как они заклеивали пробоины в крыльях машины его бывшего наставника. Сковорода купленная у того же механика за неприлично большие деньги и подложенная на сиденье оказалась чрезмерно жесткой и пятая точка уже начинала понемногу неметь, заставляя время от времени переваливаться с одной ягодицы на другую, что не прибавляло комфорта. В завершение всего в качестве наблюдателя с ним вылетел непосредственный командир, который не отличался особой любовью к русским, приехавшим воевать за них, и к пилотам, прошедшим обучение в России. И лишь равные звания всех летчиков не позволяли ему открыто высказывать свое недовольство. Но если он как-либо напортачит в этом вылете, Радул имел полное право высказать свое неудовольствие навыками подчиненного пилота. Потому он, не отрывая глаз от ведущего, следовал за аэропланом Михаила, не замечая ничего вокруг, до тех пор пока снизу не раздался звонкий щелчок, а зад не онемел от встречи с паровозом, поскольку удар такой силы, что он ощутил, мог, по его мнению, нанести только мчащийся на полной скорости литерный состав. Правая ягодица не ощущалась совершенно, а ногу начала сводить жуткая судорога. Не в силах терпеть, он принялся молотить кулаком по затекающей ноге, что мгновенно сказалось на управлении. Аэроплан начал раскачиваться влево-вправо и потихоньку терять высоту.

Сидевший за смонтированным на шкворневую установку пулеметом Константин сразу заметил неладное в поведении ведомого и, дотянувшись до Михаила, указал на рыскающий У-2. Тот тут же прибрал газ и, поравнявшись с ведомым, постарался разглядеть, что случилось с пилотом. Главное, тот оказался жив, но вот его поведение оставалось загадкой. Стефан неистово колотил рукой по чему-то скрытому в кабине, а наблюдатель лишь растеряно крутил головой.

Привлечь внимание ведомого удалось лишь через полминуты активных жестикуляций. Тот, скривившись от боли и закусив утепленную перчатку, кивнул на предложение повернуть назад и с явным трудом пошел на вираж. К их счастью они не успели отдалиться от линии фронта и потому, что бы ни случилось с пилотом, имелся неплохой шанс сесть на вынужденную посадку в расположении своих войск. Тянуть же до самого аэродрома Михаил не рискнул. Если Стефан схлопотал-таки пулю, то он в любой момент мог лишиться сознания из-за потери крови или болевого шока.