Эдгар Крейс - Посол Петра Великого [litres]

Погода благоприятствовала путешественникам. Тёплое, солнечное утро. Слева – серебристая, извивающаяся путеводная нить неширокой реки. Справа – жиденький, по сравнению с Русью, лесок. Радовало лишь пение птиц, которые прямо надрывались от бесконечных трелей. Самцы хвастались перед своими будущими избранницами только что построенными гнёздами. Они рьяно старались перепеть своих соплеменников, чтобы получить шанс на продолжение рода. Ведь самый простой закон жизни гласит: пустое гнездо ведёт к гибели рода.

– Эх, хорошо-то как! – воскликнул Алексей Никифорович, мерно покачиваясь в седле лошади. – Чувствую себя – ну прямо как в отпуске! Ещё бы баночку пива, так вообще было бы замечательно!

– По утрам пьют только аристократы и дегенераты! – усмехнувшись, отозвался Андрей Яковлевич, заодно неспешно проверяя готовность двух мушкетов, которые он хранил у себя за поясом.

– Ну, если мы с тобой бояре, то я выбираю первый вариант! – рассмеялся Алексей Никифорович.

– Смотрите! Впереди что-то неладное творится! По-моему, кого-то самым бессовестным образом среди белого дня грабят! – воскликнул Николай и указал на виднеющуюся вдали карету, вокруг которой копошились какие-то люди.

– М-да, видно, не дадут нам сегодня с утречка спокойно отдохнуть! Ты прав, Николай, действительно грабят какого-то бедолагу! – воскликнул Алексей Никифорович и, пришпорив коня, помчался вперёд.

Грабителей было чуть более десятка. Они озабоченно суетились вокруг богатой кареты. Выносили из неё всё мало-мальски ценное. Спешно распрягали лошадей. Кто-то, непонятно зачем, отрывал от двери кареты позолоченный вензель. Возле её колеса, прислонившись к нему спиной, на земле сидел владелец кареты. Голова опущена на грудь. Похоже, что человек без сознания, а рядом с ним лежат тела перебитой охраны или слуг.

– Брось ты эту побрякушку! Разбей топором двери кареты, и хорош! Главное, чтобы было хорошо видно побольше разгрома! – командовал грабителями дородный мужчина в шапке с лисьим хвостом и в дорогом одеянии.

Главарь разбойников резко оглянулся на гулкий топот множества лошадиных ног, увидел летящих прямо на них троих чужаков на конях и раздражённо крикнул остолбеневшим помощникам:

– Пся крев! За оружие, бездельники! Староста, пошевели их поскорее!

Мужик с топором бросил ковырять дверь кареты и стал пинками да руганью выстраивать людей против несущейся конницы, но холопам было весьма далеко до выучки и оснащённости профессиональных пикинеров.

Перед скачущими друзьями вкривь и вкось выстроились около десятка крестьян с топорами и ножами. Николай уже опередил тестя и теперь летел впереди своих товарищей. Главарь шайки разбойников возвышался на лошади позади своих людей и спешно вытаскивал из-за пояса кремневый пистолет. Затем он так же поспешно стал снимать его с предохранителя, но в это время раздался выстрел и его пистолет упал наземь. Исступлённо закричав от боли, главарь прижал раненую руку к груди, ещё раз выругался, пришпорил коня и умчался прочь, бросив на произвол судьбы своих испуганных холопов. Те толпились возле телеги с награбленным и опасливо посматривали на подъезжающих чужаков. Часть из них бросилась врассыпную, а староста с топором в руке побежал на Николая и уже хотел рубануть его по ноге, но сыскарь опередил противника и шпагой нанёс ему резкий удар по руке. Разбойник взвизгнул и от боли и неожиданности разжал кулак. Топор упал прямо на ногу нападавшему. Правда, ему повезло, что ударил не остриём, а обухом. Но хватило и этого. Кисть руки была рассечена и обильно кровоточила, а пальцы на ноге, похоже, тоже прилично пострадали. Староста, сильно прихрамывая, отступил назад к телеге и спрятался за спины крестьян. В это же время из-за разорённой кареты стрелой, верхом на лошади вылетел ещё один всадник. Молоденький пацанёнок. Он оглянулся, что-то крикнув по-польски, и неожиданно выстрелил в сторону внезапно появившейся троицы. Прицелиться у него времени не было, поэтому пуля лишь попала Николаю в треуголку, не задев голову. И тут же пацанёнок, прижавшись своей головой к голове коня, на бешеной скорости поскакал прочь, продолжая время от времени оглядываться назад. Он опасался погони, но друзья не стали его преследовать, и отчаянный всадник умчался догонять своего главаря. Николай спрыгнул с коня. Поднял с земли повреждённую шляпу, просунул в дырку палец и с сокрушённым видом произнёс:

– Ну вот, снова придётся покупать себе новую шляпу!

– Хорошо, что не голову, – обеспокоенно глядя на своего зятя и крестника, отозвался Алексей Никифорович.

– Тоже верно, – ответил Николай и, водрузив дырявую шляпу на голову, пошёл к связанному пленнику.

В это время Алексей Николаевич и Андрей Яковлевич держали под прицелом столпившихся у телеги поляков. По всему было видно, что это действительно были всего лишь наспех собранные крестьяне. У них даже оружия, кроме ножей и топоров, другого не было.

– А ну-ка, побросали топоры и ножи на землю и отошли в сторону! – приказал Алексей Николаевич.

Крестьяне потихоньку ворчали, но, несмотря на то что приказ был отдан на русском, поняли его смысл и послушно побросали топоры и ножи. Но остались стоять на своих местах.

– Отошли в сторону на двадцать шагов! – повторил приказ тесть Николая и продублировал его стволом мушкета.

Теперь его поняли, и крестьяне отошли в сторону от валявшихся на земле ножей и топоров. Андрей Яковлевич и Алексей Никифорович на лошадях и с мушкетами наготове блокировали дорожных разбойников, а Николай уже склонился над незнакомцем. У того была разбита бровь и заплыл глаз, руки связаны за спиной, а во рту торчал кляп из грязной тряпки. Первым делом сыскарь вытащил изо рта кляп. Поляк открыл глаза и испуганно уставился на Николая.

– Как вас зовут? – спросил сыскарь его на русском.

Но никакой реакции в глазах молодого пленника, кроме жуткого страха, не было. Повторил вопрос на французском – и тут произошло чудо. Глаза незнакомца ожили, пропал страх, и он на весьма приличном французском спросил:

– Вы француз, месье?

– В какой-то мере, – уклончиво ответил Николай, сразу не сообразив, какой ответ в этой ситуации будет самым верным.

Сыскарь развязывал руки пленника, а пока спешно размышлял о своей будущей линии поведения с поляком.

– А я только вот, только что вернулся из Парижа, – продолжал откровенничать пленный. – По воле своего дяди ездил учиться в их университет. Вот, отучился четыре года. Стал магистром. Решил вернуться в Польшу. Думаю применить свои знания у себя, на Родине. Только сегодня пересёк границу и, – такая вот после долгой разлуки «радостная» встреча на родной земле. Большое спасибо вам и вашим товарищам за моё освобождение и премного извиняюсь, что сразу вам не представился: Леопольд Чарторыйский, племянник князя Казимира Чарторыйского.