Эдгар Крейс - Посол Петра Великого [litres]

Меншиков залился смехом, а Марфа, стоявшая в толпе неподалёку от мужа, услышала объяснение камердинера царя и тихо охнула, но тут же закрыла рот ладошкой и умоляюще посмотрела на Николая. Тот молча подошёл к ней, подмигнул, потрепал за плечо, отдал кошель и шпагу да вернулся в круг.

Разыграли очередность. Для смягчения удара все бойцы надели толстые рукавицы, и пошла-поехала свалка-махалка. Первого соперника Николай одолел довольно легко. Тот попытался свалить его размашистым, лихим ударом в ухо, но – бывший опер подставил скользящий блок и нанёс запястьем ладони удар в подбородок. Соперник как пуля отлетел назад и упал на спину, на лёд. С трудом встал на четвереньки, усиленно затряс головой. Его друзья-соперники тут же обрадовались уменьшению числа конкурентов.

– Всё, Мишка! Иди к жене домой, пусть она тебя пожалеет! – громко смеясь, кричали «доброхоты».

Поверженный боец начал было оправдываться, что, мол, случайно поскользнулся и не заметил удар, но его всё равно дружно уговорили идти домой. Каждый последующий боец мотал на ус ошибки предшественников и старался действовать более осторожно и на хитрости Николая не попадаться. Это им помогло держаться против него несколько дольше.

С одиннадцатым соперником пришлось изрядно повозиться. Прям какой-то медведь попался. Никакие удары Николая на него будто бы и вовсе не действовали. После каждого пропущенного удара тот только упрямо мотал головой и снова шёл вперёд. Здоровый мужик, на полголовы ниже Николая ростом, но чуть ли не в два раза шире его. О таких говорят: «Косая сажень в плечах». В то же время удары здоровяка были прям что выпущенные из пушки чугунные ядра. Мощные, аж всё тело после них сотрясалось. У Николая уже все руки были отбиты, и они нещадно болели, но поставленная на кон честь бойца была для него в тот момент превыше неприятности болевых ощущений. Он терпел боль, пытаясь уходить от ударов соперника и выматывая его постоянным движением и угрозами. Толпа недовольно улюлюкала, ибо со стороны это выглядело так, будто бы Николай уклоняется от схватки. Но царь не вмешивался в поединок, а лишь внимательно наблюдал за действиями своего нового знакомого. Наконец помаленьку боец-гора всё-таки стал сдавать. Сказалось то, на что и рассчитывал Николай. Физическая сила зачастую даётся природой за счёт некоторой потери общей выносливости организма, если её специально не подтягиваешь до нормы.

Здоровяк начал уставать, и это стало заметно даже зрителям. Они нетерпеливо покрикивали на своего любимца, требуя, чтобы тот собрался, немедленно пошёл в атаку и добил чужака. Но их кумир стал всё чаще промахиваться, а заодно и открываться, получать неприятные удары. В конце концов он пропустил коварный удар под сердце. Николай постарался бить дозированно, чтобы не погубить такого замечательного бойца. Силач удивился странному удару, усмехнулся, сказал: «Нишшо…» – и рухнул на лёд как подкошенный. Народ заревел на здоровяка. Люди возмущались и кричали, требуя от него, чтобы тот встал и продолжил бой. Они не понимали, что на самом деле произошло. Всем им хотелось немедленно наказать чужака за то, что тот «нечестно» тянул время, но гора мышц лежала на льду реки без движения. Помаленьку галдёж затих, и народ уже стал беспокоиться о том, жив ли их лучший московский кулачный боец? Пётр Алексеевич с удивлением, подозрительно покосился на Николая и, расталкивая скопившуюся вокруг тела здоровяка публику, подошёл к нему; присел на корточки и, будто бы настоящий лекарь, стал прощупывать на руке пульс своего пациента. Через некоторое время удовлетворённо кивнул головой и облегчённо произнёс:

– Жив!

– Через пять минут придёт в себя, – прокомментировал Николай.

– А ты почём это знаешь? – вновь закралось подозрение у государя, и он тихо, чтобы не слышали остальные, спросил: – Ворожбой в драке пользуешься?

– Нет, выверенной техникой смертного боя.

– Апосля меня научишь всем своим подлым хитростям, а затем и некоторых людей моих. Посмотрим, как это у тебя получится. Мне нужно крепкое войско, и всякое умение да ловкость моих солдат и офицеров на поле боя вельми может пригодиться нашему Отечеству.

Николай лишь согласно кивнул головой, а царь обратился к коротыпгу-крепышу Ваське:

– Ну что, сразу сдаёшься али помучаться ещё немного желаешь?

Крепыш только ещё больше насупился и с вызовом в голосе пробасил:

– Можно трохи ящо и помучиться!

– Сам сказал. Я тебя за язык не тянул, так что потом мне не жалуйся, ежели вдруг тебя мой боец ненароком покалечит.

Крепыш лишь пожал плечами и насупившись пошёл на Николая. Снова завязалась упорная схватка. Васька не зря всё это время простоял в сторонке и внимательно наблюдал за действиями своего будущего противника. Ему казалось, что теперь ему будет гораздо легче биться, к тому же Николай несколько притомился от только что проведённых одиннадцати боёв. Василий настоль расхрабрился, считая, что его противник уже почти полностью выдохся, что даже стал иногда пробовать применять только что увиденные, но должным образом не отработанные приёмы и, естественно, делал это весьма неуклюже.

– А ты, я смотрю, больно уж глазастый мужик, – констатировал факт сыскарь.

– А ты думашь, што ежели мы простые мужики, а не князья какие-то, то значит, и совсем дурашки беспросветные? – с вызовом в голосе произнёс крепыш. – Научился за морем всяким премудростям бойцовским и полагаешь, что всех тут…

Резко оборвав себя на полуслове, Васька рыбкой, шустро поднырнул под руки стоящего в стойке Николая и хотел произвести ему удар снизу, «в душу», или, как сейчас бы сказали, – удар в «солнечное сплетение». Боец попытался воспользоваться преимуществом своего небольшого роста, но… Николай тут же резко опустил вниз руки, отбив предплечьями коварный удар, а заодно отвёл обе руки соперника в сторону и с разворота правым локтем нанёс свой удар в подбородок противника. Удар получился мощный. Глаза крепыша тут же остекленели, и он как мёртвый, бревном упал на лёд. Николай даже заволновался: не убил ли он парня почём зря? Тут из толпы вдруг выскочил ещё один Васька. Абсолютная копия того, что сейчас лежал на льду. Лицо у парня потемнело, руки тряслись мелкой дрожью.

– Убили! Как есть убили мого брательника, изверги бездушные! – истерично закричал неизвестно откуда взявшийся близнец и, упав на колени, приложил ухо к груди брата.

Пётр Алексеевич, как и Николай, с тревожным чувством выжидали. Прошла томительная минута, и человек просветлел лицом.

– Не-е, живой ящо мой брательник. Сердце у него стучит, но чего это он не встаёт? – вновь встревожился брат и стал отчаянно трясти Ваську. – Вставай! Ты живой аль нет?! Поднимайся же ужо!