Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик. Части 1-20

Там уже собралось небольшое военизированное вече, все ждут, что новенького и интересненького я им скажу. Стараюсь их не разочаровать:

– Значит, так, впереди гансы в окопах, за ними – наши. Сегодня ночью, после полуночи, когда самые ретивые угомонятся, идем на прорыв. Заграждения поставлены не сплошняком, в двух местах есть разрывы, закрытые «ежами». Возле каждого – по МГ-шнику. Поэтому впереди идет одна «пятерка», трое прокладывают путь, пулеметчик со вторым номером их прикрывает. Потом – основная группа, последним двигается прикрытие: два пулемета, Зингер – за старшего. Напоминаю, мы уже на передке, здесь боевые подразделения, а не обозные сонные мухи. Окопы переходим очень тихо, лишних гансов не трогать, на трофеи не покушаться, лучше затаиться и переждать. Огонь открывать только в самом безвыходном случае. Вопросы?..

Времени – начало первого. Мы уже тихонько просочились через вторую линию окопов, вплотную подобрались к первой. Еще бы ее так же незаметно пройти, блин. Ждем подходящего момента, когда луна спрячется за тучку. Тогда быстро перескочим, и – все. Останется сделать проход и уйти на нейтралку. А там и до своих рукой подать… Только вот, кажется, у немцев на этот счет другие планы. В окопе слышны приглушенные шаги, какое-то шуршание. Вот и фонарик у самого дна мелькнул… На автопилоте чирикаю «Внимание», чтобы головной дозор не застали врасплох… Это что, комитет по встрече?.. Непохоже… Гансы останавливаются метрах в десяти от нашей лежки, что-то высматривают впереди. Потом по очереди вылезают на бруствер… Разведчики за языком собрались?.. Тоже нет, какие-то мешки с собой тащат… И что делать? А, собственно, вариантов тут немного – только один. Идем в хвост, их всего семеро. Придушим, и – на свободу… С чистой совестью.

Трогаю за плечо Семена, лежащего рядом, еле слышно шепчу в ухо:

– Подмени с Гордеем Зингера и Егорку. Они мне здесь нужны.

Игнатов кивает и бесшумно уползает назад, через минуту появляются казаки.

– Так, братцы, впереди семь гансов с поклажей, ни один не должен пикнуть. Живым брать только старшего. Берите головную «пятерку» в помощь.

Бойцы растворяются за бруствером. А мы пережидаем прогулку часового, затем тоже перескакиваем через окоп и ползем к уже проделанному проходу. Метров через двадцать нас окликают «чириком», отвечаем и подползаем поближе. Так и есть, шесть немцев неподвижно лежат на земле, одного, внезапно напуганного до потери сознания, заканчивают вязать… Так, а что тут у нас в мешочках?.. Как назло, на луну наплывает очередное облачко и ни хрена ни видно. На ощупь – какие-то жестяные банки-цилиндры длиной сантиметров в тридцать, провода… а это похоже на воронки для розлива… Короче, берем мешок с собой, там разберемся. Не просто ж так они ночью погулять вышли.

Через сотню шагов дозор передал по цепочке, что видна наша «колючка». Ползу вперед… Песен тут уже не попоешь, негромко свищу, привлекая возможное внимание часовых, и вполголоса пытаюсь дать знать о себе:

– Эгей, православные… Есть тут кто-нибудь?.. Не стреляйте, свои…

Повторяю кодовую фразу несколько раз, пока в ответ не доносится:

– Хто такие?.. Стрелять будем, отвечай…

– Свои мы, русские. Позовите кого из начальства…

И тут же ночная тишина разрывается истошным криком:

– Ахтунг!!! Аля…

Твою мать, немец очнулся!.. В ответ на крик впереди грохочут два выстрела, чувствую удар по плечу, который сменяется тупой горячей болью, ору уже не таясь:

– Мать вашу через пень в колоду!!! Не стрелять, свои!!! Ёж вашу кашу под коленку в корень через коромысло!!!..

Теперь уже в окопе уже слышен командный ор: «Не стрелять!». В три шашки с подоспевшими Егоркой и Зингером рубим проход в проволоке, проскакиваем под начавшимся с немецкой стороны пулеметным обстрелом еще шагов двадцать и плюхаемся в окоп. Там нас уже поджидает унтер с парой солдат-новобранцев, неумело держащих винтовки, будто вилы.

– Подпоручик Гуров, проводи меня к командиру. – Представляюсь, по всей видимости, разводящему и оборачиваюсь уже к своим. – Семен, Гордей, заткните пулемет. Шумит и шумит, разговаривать мешает… Всем собраться здесь, ждать меня. Если гансы полезут, что делать – знаете.

– Командир, у тебя рукав весь в крови! – Сибиряк оборачивается, сует ближайшему бойцу вытащенный из кармана рулончик самопального бинта из нательной рубахи. – Перевяжи, быстро!

Стаскиваю китель, морщась от саднящей тупой боли в руке. Назначенный санитар не успевает сделать и трех мотков вокруг бицепса, который задело по касательной, как снайперы, разбежавшись по окопу шагов на тридцать, берут пулеметчиков «в уголок» и после нескольких выстрелов немцы замолкают. Обиделись, наверное. Смертельно…

А я, тем временем, в сопровождении почетного караула, состоящего из того же унтера с новобранцами, пробираюсь по окопу в направлении блиндажа ротного командира. Один из солдат, очевидно, тот, который стрелял, идет и монотонно бубнит так, чтобы я мог его слышать:

– Ваше благородие… Звиняйте… Я ж не знал… Оно так как-то само вышло… Не хотел я… Ну, Ваше благородие… Не погубите… Не со зла я… Прости, Господи, за грех-то…

После третьего повтора мне это надоедает. Оборачиваюсь, чуть не налетев на штык идущего сзади нытика. Этот вояка еще на ходу и креститься успевает! А ствол в другой руке держит, и очень опасно, однако.

– Да хватит уже бубнить! Никто тебя трогать не будет, угомонись! И винтовку подальше от меня убери, а то еще одну лишнюю дырку во мне сделаешь!.. Унтер-офицер, пусть они впереди идут, а то я за свою ж… спину опасаюсь!

Унтер, судя по всему, старый служака-сверхсрочник, тумаком подгоняет «виновника торжества» и басит извиняющимся тоном:

– Вы уж, Вашбродь, не держите зла… Салажня ведь зеленая, проваландались в тылу три месяца, да так и нечему не научились, окромя как с палкой бегать… Дярёвня… Винтовки тока здеся увидали…

– Ладно, закрыли тему! Если что, скажу – с той стороны прилетело. Долго еще идти?

– Да нет, тут вот как раз поворотец, и, считай, пришли…

В блиндаже нас встретил немолодой, лет далеко за тридцать, прапорщик, представившийся Яковом Семеновичем Грановским. После краткой церемонии знакомства и проверки офицерского удостоверения, ротный крикнул денщика:

– Петька, санитара сюда живо, шевелись быстрей! А потом самовар вздувай, чтоб сей секунд у меня чай был!

– Яков Семенович, у меня там бойцы в окопе. – Ага, сейчас я чаи гонять буду, а группа сидеть и ждать у моря погоды. – Где бы до утра разместиться?

– Погодите, сейчас рану-то обработаем по всем правилам. – Хозяин достает фляжку и протягивает мне. – Не желаете для, так сказать, анестезии?.. Нет? Ну, как скажете… Тогда наружно попользуем, как только санитар явится. А пока остальные вопросы порешаем. Сколько вас, милейший?