Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик. Части 1-20

– Вы сказали – полякам?! – Великий князь пытается соскочить с темы. – Откуда они взялись?

– Один из первых декретов Временного правительства был о признании независимости Польши и Финляндии… Но мы сейчас говорим не об этом. До начала Хаоса остается год, а, может быть и еще меньше, учитывая «эффект бабочки»…

– Простите, что за эффект?..

– У нас… там, в будущем, существовала теория о том, что незначительное изменение в прошлом может вызвать огромные перемены в будущем. Поэтому события могут развиваться по-другому и в другое время.

– Вы считаете, что своим появлением как-то повлияли на Историю? – Михаил Александрович скептически смотрит на меня, сейчас еще поставит диагноз «мания величия».

– Появлением – нет. Но Нарочанская операция в нашем мире была безуспешной и привела к бессмысленным потерям, что-то около восьмидесяти тысяч штыков, а здесь?.. Там у нас Гинденбург и Людендорф успешно воевали до конца войны, а потом ударились в политику. Здесь они уже получили по пуле и закопаны в землю, как герои, погибшие при взятии Ново-Георгиевска.

– Но они погибли при взрыве складов с боеприпасами… – В глазах будущего, надеюсь, императора мелькает догадка. – Стоп!.. Мне говорили, что Вы были в крепости в момент сдачи, значит…

– Генералов отстреляли мои снайперы. Но очень прошу Вас сохранить эту информацию в глубочайшей тайне, Ваше Императорское Высочество…

– Денис Анатольевич, я же просил…

– Прошу простить, Михаил Александрович. Как бы то ни было, все будет зависеть от Вас. Или Вы возьмете власть, как легитимный наследник, или ее возьмут другие. И абсолютно без разницы будут это большевики с их мировой революцией, или думцы-заговорщики, науськиваемые из Парижа, или Лондона. Россия кончится, как Держава.

– Но причем тут наши союзники? Какая им выгода от того, что в стране воцарится смута?

– Тогда мы перейдем в разряд туземцев, и все обещания можно будет не выполнять. Джентльмены ведь хозяева своего слова, захотели – дали, захотели – взяли обратно. Тем более, что вопрос стоит о таком лакомом кусочке, как Проливы…

Король Георг отказался принять царскую семью, хоть и догадывался, что для них это был вопрос жизни и смерти. Зато впоследствии, гораздо позже, в газетах появлялись сообщения, что его Ее Величество королева Великобритании не стыдится носить фамильные драгоценности Дома Романовых, будто свои собственные. А вообще, чем больше мы будем убивать друг друга, тем слабее станем, и им будет легче диктовать свои условия… Тот ефрейтор, «живущий» в генерале Келлере, обладает более обширными историческими знаниями. Федор Артурович рассказал недавно на каких условиях французы обещали помощь армии Врангеля в Крыму… Нет-нет, не Вашему адъютанту, а барону Петру Николаевичу Врангелю.

– Ну и что это были за условия?

– В случае победы белых передача под контроль французского капитала промышленности и банков, плюс тридцати- или сорокалетние концессии на разработку недр. На таких условиях страна могла бы оставаться независимой?..

– … Да, Денис Анатольевич, невеселую картину Вы нарисовали, если не сказать… – Великий князь явно чувствует себя не в своей тарелке. – Благодарю Вас за беседу. Я, как следует, обдумаю все, о чем мы говорили…

Сегодняшний день, пожалуй, будет самым если не сложным, то уж точно напряженным. Вчера после того, как я вернулся к своим блиндажам, окопам, эскарпам и прочей фортификационной премудрости, Великий князь точно так же докопался до Федора Артуровича, затем настала очередь Павлова. Августейшее любопытство было полностью удовлетворено, аудиенция нам была назначена после обеда, как я понимаю, чтобы Его высочество еще раз все обдумал и разложил по полочкам. Мы втроем собрались в кабинете академика заранее и сейчас маемся в ожидании высокого гостя. Иван Петрович сидит, задумавшись о чем-то своем, и невидяще смотрит в окно. Я, примостившись сбоку стола, позаимствовал несколько листов бумаги и карандаш и, желая выйти из режима ожидания, пытаюсь рисовать что-то наподобие творений Кукрыниксов, только применительно к здешнему времени. А заодно выслушиваю ленивые упреки Келлера, который дефилируя по кабинету вперед-назад, увидел мои карандашные извращения. Видно, что Федор Артурович и сам понимает, что вчера у меня другого выхода не было, но по генеральской привычке и, чтобы убить время, старается «снять стружку» с ни в чем неповинного штабс-капитана.

– Денис Анатольевич, Вы опять за свое? Вы бы еще мольберт и краски попросили, чего на карандашных-то эскизах останавливаться? У меня вчера глаза на лоб полезли, когда Михаил Александрович Ваши художества показал. Второй Васнецов нашелся! Да так талантливо все изобразил! В школе по рисованию, небось, пятерки были?

– Ваше превосходительство, а Вы сами Великому князю ничего такого не рассказывали, молчали, как рыба об лед? Страшных тайн из будущего не выдавали?

– Слова словами и останутся, а вот бумажки с рисунками – это совсем другое дело. Если их кто-то посторонний увидит, что тогда?

– Решит, что кто-то с больной фантазией что-то начирикал на бумаге…

– Или увидит путь развития бронетанковой и прочей военной техники на многие годы вперед! Причем, – правильный, без всех возможных ошибок.

– Друзья мои, вы спорите не о том. – Павлов берет на себя роль арбитра, и вмешивается в нашу перепалку. – Федор Артурович, это Вам хорошо, вся царская семья знает и Вас, и Вашу честность. А вот чтобы Великий князь поверил Денису Анатольевичу, от него требовалась максимальная искренность, в том числе и с карандашом в руках. Что наш штабс-капитан с успехом и сделал.

До меня только сейчас доходит, что Келлер вообще-то нервничает не по-детски. Зная его фанатичную преданность Фамилии, если Михаил не поверит, или будет взбрыкивать… М-да, редкое зрелище – двухметровый боевой генерал в растерянности. Но ведь князь же мне поверил, судя по его поведению…

– Великий князь Михаил нам поверил. Почти. – Павлов будто читает мои мысли. – Во всяком случае по докладу Воронцова он не пытался отправить никакую корреспонденцию кому бы то ни было, и абсолютно безразлично отнесся к хронической алкогольной нирване своих офицеров. Ему просто нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этой ситуации. Поэтому, Федор Артурович, прекратите трепать нервы и себе и младшему по званию и подумайте, как помягче рассказать Великому Князю Михаилу о наших планах… О, а вот, кажется и он сам, я слышу шаги в «предбаннике»…

Фраза о том, что точность – вежливость королей пока что свою актуальность не потеряла. Обещался в пять пополудни, и – пожалуйста, тридцать секунд – не в счет. Секретарь академика распахивает дверь, мы с Келлером вытягиваемся по стойке «Смирно», Павлов тоже поднимается со своего места, и Великий князь появляется в кабинете. Почти спокойный, немного напряженную улыбку можно, наверное, отнести к серьезности и необычности предстоящего разговора.