Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик. Части 1-20

Мы уже минут двадцать лежим за забором и смотрим на тыльную сторону нужного нам двухэтажного здания. Мы – это я и десяток спешенных «кентавров» со «стеньками» и большим запасом лимонок… Василёк, шлепая своими разбитыми вдрызг сапогами, которые даже не просили, а требовали каши, действительно провел нас до самого немецкого штаба. Не знаю, как в будущем, а сейчас половину Мариинской улицы можно пройти, не выходя из лесочка и любуясь неказистыми обывательскими жилищами по другую сторону дороги.

На месте последней остановки сводный отряд, как и было оговорено, разделился. Пепеляев со своими разведчиками и двумя десятками из штурмового эскадрона в качестве, если понадобится, пробивного тарана повышенной огневой мощности, уходил безобразничать на станцию, Анатоль брал с собой остальных «кентавров» с трофейными пулеметами, чтобы разобраться с пресловутыми егерями в казармах бывшей железнодорожной бригады и охраной лагеря пленных, расположившемся там же. Дорогу к ним Василь достаточно талантливо нарисовал огрызком карандаша на страничке из блокнота, поясняя какая кривулина какую улицу обозначает. В дополнение на другом листочке изобразил, как добраться до тюрьмы, куда в дополнение к криминальному люду насильно переселилась за всякие пустяки некоторая часть местного населения и теперь охранялась не очень многочисленной охраной. Еще два десятка должны были под моим чутким руководством перевести штаб со всеми обитающими там гансами из понятия реального в виртуальное. На месте оставался только один десяток, охранявший лошадей, оставленных теми, кто должен был воевать на своих двоих, недавние трофеи и Паулинку с ее щенком. Девчонка сначала боялась оказаться без брата одна в компании взрослых мужиков, но почти сразу же откликнулась на ласковое «дочка», произнесенное санинструктором и теперь не отходила от него ни на шаг. Щенок также признал в нем своего и постоянно путался под ногами…

Сигналом к всеобщему веселью должен был послужить шум на станции, но пока всё тихо и мы сквозь щели в досках забора наблюдаем за хождением двух часовых. Увидев их, парнишка буквально сжался в пружину и если бы не моя рука на плече, наверное, дернулся бы в драку. По отчаянному взгляду, брошенному на меня, сразу стало понятно, что как минимум один из них – теперь уже наш кровник. Тихонько спрашиваю парня:

– Кто?.. Справа, или слева?..

– Правы… – Шелестит в ответ шепот мальца. – Ён, паскуда…

Киваю в ответ, мол, понял, и еще раз напоминаю:

– Василь, помни, ты слово дал не вылезать, пока стрелять не перестанут. Залезешь в ту ямку, что я показал и, пока стрельба не утихнет, головы не показывай. Не подведи.

Теперь уже он кивает вихрастой, давно нечёсанной головенкой… Выстрелы на станции раздаются внезапно, хотя мы их и ждали, затем повторяется то же самое в другой стороне, но там уже заводят свой барабанный ритм пулеметы. Анатоль начал переселять егерей в другой мир… Теперь ждем следующего сигнала. Десяток «кентавров» должен атаковать штаб с парадного входа, а мы пойдем им навстречу. Пока лежали, наш проводник, насколько знал, подробно описал внутреннее расположение комнат. Гансы устроили свой гадюшник в доходном доме Брегмана, первый этаж которого раньше занимали склады и магазины одежды, меховых товаров, шляп и даже филиал парикмахерской какого-то киевского кутюрье Бишенкевича. То бишь, внизу были большие помещения, в которых, скорее всего, располагались узел связи, оперативный зал и караулка. В съемных квартирах наверху, наверное, были кабинеты всяких маленьких и больших начальников вплоть до командующего армией генерала Войрша…

Со стороны станции снова слышится стрельба, оба наших часовых вскинули винтовки, пытаются из-за углов высмотреть что же происходит на улице. Дверь черного входа открывается, оттуда выбегает унтер и что-то пытается крикнуть своим подчиненным, но его вопли тонут в яростном волчьем вое… Пора!!!.. Двое выстраивают у забора живую лестницу, бегущий впереди меня боец взлетает вверх, приземлившись, уходит в кувырок и спустя мгновение его выстрелы укладывают одного ганса… Отстав на секунду, лечу следом, сцепленные замком руки, плечо, верхушка забора, еще в прыжке даю очередь по другому немцу… Кажется, попал… Земля толкает в пятки, перекат, еще раз жму на спусковой крючок… Вот теперь – гарантированно… Унтер пытается улизнуть обратно, дверь по диагонали перечеркивается длинной очередью… Мы уже на крыльце, ручку рывком на себя, секундная задержка… Внутри – никого, кроме трупа, залетаем в коридор, который под прямым углом пересекается с другим… Слева на нас выскакивает два ганса и тут же валятся небольшой баррикадой после нескольких выстрелов… На их месте появляются аж сразу трое, дистанция почти нулевая, бойцы ничего не могут сделать, потому, что я на линии выстрела… Сильный удар прикладом выбивает «бетю» из рук, но ганс тут же пропускает удар с левой в печень… Рычу своим:

– Вперед!!! Я сам!!!..

Двое других пытаются одновременно достать меня штыком и прикладом. Приседаю, закрываюсь согнувшимся противником, дернув его на себя и вниз, и направляю его на клинок камрада. «Оборотень», будто живой, сам прыгает в руку из-за голенища, подныриваю под приклад следующего егеря, выпрямляюсь, нож входит в живот, поворот кисти наружу, отмашка, ганс летит на пол, брызгая вокруг красным… Предыдущий немец никак не может вытащить свой штык из товарища, удар сапогом в висок прекращает это ненужное занятие… Бл…!!!.. Да сколько же вас тут, гадов!!!.. Из комнаты появляется еще одна сладкая парочка, но тут уже проще. Принять удар карабином по касательной, закручиваясь наружу от противника, правая рука – вверх, лезвие чиркает по шее… Уклоняясь от брызг, толкнуть мертвяка на еще живого товарища, заставив его развернуться спиной, нож входит в правую почку, всё!.. Наскоро обтереть клинок об егеря и – на место, подобрать выбитый ствол… Четверка «кентавров» разделяется по парам вправо и влево по коридору, по ушам тяжело бьет первый гранатный взрыв… С ноги распахиваю парадную дверь, ухожу на колено и начинаю расстреливать спины немцев, обороняющих штаб. Сверху и сбоку помогает мой «эскорт». Второй десяток, видя, что их поддерживают, переносит огонь на окна верхнего этажа, откуда сквозь грохот серьезных стволов доносятся негромкие хлопки маленьких Маузеров 1914… Звон разбитых стекол, кто-то из штабных летит на брусчатку, составляя компанию внезапно умершей охране… Ко мне подбегают бойцы, кричу старшему:

– Зачистить этаж, мы – наверх!..

С верхнего пролета по нам пытаются стрелять какие-то герои бумажных баталий…

– Лимонку!..

Ближайший боец сует мне в руки ребристое чугунное яйцо, выкручиваю запал и с диким воплем «Гранатен!!!» закидываю его наверх. Тут же, сломя голову, несемся по лестнице пока никто не очухался… Следующей летит уже настоящая эфка, по ушам даже через прижатые руки бьет взрывная волна, с потолка частым снегом сыплется известка, два ганса лежат у стены в конце коридора, опередившие меня бойцы уже у первой двери, рывок на себя с уходом в сторону, несколько запоздавших выстрелов оттуда, короткие очереди в ответ… Следующая дверь… Заперта… Пара пуль работают не хуже ключа… Внутри – никого… Следующая… Следующая…