Михаил Ланцов - Ротмистр Империи

Взломав довольно слабую оборону, корпус отбросил противника и закрепился на линии Пренцлау – Майенбург в сорока километрах к югу – юго-западу от Штеттина. А потом, оставив часть войск прикрывать этот фланг, развернулся и ударил на север, удалив линию фронта от города на пятьдесят и более километров. То есть, сформировал мощный и просторный плацдарм на левом берегу Одера.

Уже 8 июля в столице Германской Империи началась паника. Потому что дивизия, державшая с востока Штеттин, была уничтожена, а из частей, переданных Мольтке, до трети оказались окружены и капитулировали. Остальные же отходили в полном беспорядке, усугубленным тем, что генерал-полковник не вынес очередного позора и застрелился.

От переднего края русских войск до Берлина оставалось меньше ста километров. И ни серьезных войск, ни естественных препятствий, вроде мощной реки, между ними не лежало. Наступил кризис – классический «шах» в этой весьма непростой военно-политической игре. Сделай еще шаг – и все. Вот она – победа. Однако воспользоваться столь благоприятным обстоятельством в полной мере не удалось.

Узнав о самоуправстве Ренненкампфа Великий князь Николай Николаевич пришел в ярость и велел его арестовать. Однако, не успели Павла Карловича взять под стражу, как Главнокомандующий ударился в бега уже сам, узнав о срочном вызове к Императору. Сложить два плюс два и понять, чего его ждет в Петрограде, он смог. В принципе, можно было и не в бега податься, однако, для столь импульсивного человека, живущего одними лишь эмоциями и мистикой такой поступок был ожидаем. Да еще и его генерал Рузский многое объяснил, заявившись в Ставку с бледным видом. Мерзавец и бездарь в военном плане, он являлся неплохим проходимцем и ловким карьеристом.

Казалось бы – чего боятся Великому князю? Он ведь неподсуден. К счастью, это не вполне корректно. Великий князь был неподсуден никаким иным судам, кроме монаршего. И в этой связи имел очень кислые перспективы.

Так, в 1874 году его двоюродный брат – Великий князь Николай Константинович был объявлен сумасшедшим, лишен всех званий и наград, вычеркнут из списка полка и отправить под домашний арест на далеких окраинах. Что он сделал? Сущую безделицу. Украл у своей матери три бриллианта, чтобы продать их и на вырученные деньги сделать подарок любовнице. И Император Александр II принял еще очень мягкое решение, потому что на семейном совете предлагались куда более жесткие формы наказаний – вплоть до ссылки на каторгу. Каторгу! То есть, кайлом махать на каких-нибудь рудниках несколько лет, пока не сдохнет от голода, холода, переутомления и болезней.

И ладно бы дела давно минувших дней. В 1889 году его собственного отца, уделявшего излишнее внимание женскому полу, объявили сумасшедшим и посадили под домашний арест. И если кузен украл у своих, то этот всего лишь своих дискредитировал.

Так что Николай Николаевич Младший не испытывал иллюзий. Его вина была намного больше, чем перепортить десяток фрейлин или украсть у родной матери драгоценности. Нет. Все куда хуже. В Петроград из-за деблокирования Штеттина поехали документы, доказывающие его измену и, фактически, покушение на жизнь супруга дочери Государя. Расстрел в такой ситуации – не самый плохой выход. А то ведь эти «гуманисты» могут пожизненно «законопатить» в дурдом до самой смерти, да студентов водить – показывая на «экспонат». Сошел с ума. Бывает. Как и его отец.

Так или иначе, Николай Николаевич исчез...

А 9 июля посыпались приказы от Императора. Новым Главнокомандующим был назначен генерал от артиллерии Иванов Николай Иудович – человек очень скромных дарований, но беспрецедентно преданный Николаю II. Начальником же штаба при нем стал генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев. Мутный и скользкий человек, но, безусловно, толковый генерал. То есть, де факто, команду, руководившую до того Юго-Западным фронтом, перевели в Ставку.

Ренненкампфа выпустили из-под стражи тем же днем. Более того – назначили на пост командующего Северо-Западным фронтом, вместо сбежавшего вместе с Великим князем, генерала Рузского. Тому ведь тоже грозил расстрел по обвинению в измене. Юго-Западный же фронт вручили генералу от кавалерии Брусилову. Талантливый, но весьма и весьма мутный товарищ, поэтому для присмотра за ним пришлось поставить при нем генерала Келлера начальником штаба.

Вся эта возня и перестановки, вкупе с рядом «исчезновений» некоторых высокопоставленных лиц, ударившихся в бега, затруднило действие Русской Императорской армии. И она не смогла воспользоваться удивительно удачным стечением обстоятельств. Когда же Ренненкампф наконец взяв бразды правления фронтом в свои руки, оказалось слишком поздно.

Радовало только то, что Третьяков по собственному самоуправству расширял и укреплял плацдарм в Западной Померании. При деятельной поддержке Эссена. Этот старый крендель тоже не усидел, подключившись к всеобщему веселью. Как узнал о бегстве Великого князя Николая Николаевича, так и повел все актуальные силы к Свинемюнде . А потом и в деле у Грайфсвальда поучаствовал – самой западной точке продвижения корпуса Третьякова.

Тем временем немцы спешно выводили войска из Позена, перебрасывая их к Берлину. Да и наступление на французском фронте прекратилось. Более того – германские армии были вынуждены начать общий отход, стремясь занять позиции, наиболее удобные для обороны. Ведь прорыв в районе Штеттина силами целого армейского корпуса требовалось как-то компенсировать. Кайзер Вильгельм не сомневался – русские могут ввести туда армию и решительным натиском взять Берлин. Если, конечно, перед ними не поставить мощные заслоны.

Так или иначе, но к 14 июля фронт в Западной Померании стабилизировался. И обе стороны начали окапываться. Наши то, понятно, раньше. Третьяков был мастером обороны с Русско-Японской войны. Тем более, что он почти полгода стоял в позиционном паритете с немцами восточнее Штеттина. И их полевые укрепления успел осмотреть в ходе наступления, оценив интересные решения. Однако обстановки это никак не меняло. Его корпус не имел возможностей для продолжения натиска. Удержать бы занятое. Немцы же, изнуренные и измученные тяжелыми боями на западе, были не способны с ходу атаковать. Им был нужен отдых. Продолжительный отдых. И пополнения как людьми, так и вооружением с боеприпасами.

В Позене, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, 9-ой и 10-ой германским армиям удалось отойти без особых потерь. И даже взорвать все мосты через Одер в Силезии, начав окапываться на левом берегу. Да эшелонировать оборону, пытаясь учесть опыт прорывов.

Но Ренненкампф не унывал. Отход германских войск произошел слишком быстро для австрийцев. Образовался довольно большой коридор в междуречье верховий Одера и Вислы. Шириной без малого в сто километров. По которому на юг – в восточную Чехию - уходила железнодорожная ветка. Вот по ней-то и устремились русские войска, вышедшие уже к 14 июля к городу Злин.