Михаил Ланцов - Поручик Империи

Максим выпрыгнул на грунт. Обошел головной грузовик и встал в свете Дюпона. Очень яркие, хорошие фары позволяли прекрасно изучить карты и пометки на них.

Немецкого языка поручик не знал. Пришлось приглашать Хоботова и вместе пытаться расшифровать надписи и заметки.

А время шло.

Минут через двадцать в свет фар головной машины въехала одинокая подвода. Мужчина лет сорока пяти – пятидесяти рассматривал с интересом автомобили. Увидев Максима с Хоботовым, корпящим над картой, остановился и, заломив шапку поприветствовал их. Видимо в форме и знаках отличия он не сильно разбирался. Но офицеров все же опознал.

- И тебя туда же, - вежливо улыбнувшись, ответил поручик.

Лицо старика перекосилось ужасом. Формы он не узнал, но русскую речь, видимо, слышал.

- Лев Евгеньевич, скажите ему, что мы не разбойники, а мирные завоеватели. И ничего плохого честному крестьянину не сделаем.

- Простите? – Удивленно посмотрел на него Хоботов.

- Что вас смущает? Мы же завоевываем Пруссию. Не так ли?

- Так.

- Сейчас мы занимаемся мирным делом, изучая карту и подыскивая дорогу домой. Так?

- Верно.

- Вот и переводите.

- Слушаюсь, - кивнул Хоботов и перевел, отправляя старика в ступор. То есть, туда, где сам только что побывал.

- Чего это с ним? – Спросил Максим, глядя на погасшего и словно бы прокисшего мужичка. – Сапрыкин!

- Я!

- Кинь ему окорок. Мы в подвале их много взяли. Нам все не съесть по такой жаре.

- Слушаюсь! – Ответил ефрейтор и довольно быстро закинул на телегу довольно приличный свиной окорок. Возница глянул на него, потянул ноздрями и сглотнул. Вкусно пах окорок. Вкусно. Поди не сельский вариант для генералов держали.

- Ступай. У нас еще много дел. – Произнес поручик. Прапорщик перевел и этот возница, энергично раскланиваясь, припустил наутек. А Хоботов, проводив его взглядом, поинтересовался у командира:

- Для чего вы это сделали?

- Все равно ведь пропал бы. А так – пейзанину приятно будет. Уверен, что его семья никогда ничего подобного не пробовала.

- Серьезно? Мы стольких убили. Мы все в крови с головы до ног. А теперь просто взяли и отдали этот окорок ради того, чтобы сделать приятное простому селянину? Не понимаю.

- А почему нет? – Спросил Максим, пожав плечами. - То, что ты делаешь, остается с тобой навсегда. И в жизни, и в смерти. Безотносительно оценки окружающих. Мне захотелось сделать доброе дело. Не для совести или Божьего суда. Просто так. Почему бы его не сделать? Ведь оно нам ничего не стоит. А пейзанину приятно.

- Так что же получается… - произнес Лев Евгеньевич задумчиво. – Вы ведь несколько часов назад хладнокровно застрелили ту женщину… а могли бы…

- Марту?

- Да. Марту.

Вместо ответа Максим очень выразительно посмотрел на Хоботова, лукаво улыбнулся и едва заметно покачав головой, произнес:

- I do not shoot women .

- Что? – Переспросил прапорщик. Английского языка он не знал, но общий контекст понял. Хватило перекличек с немецким. Да и выражение лица командира в немалой степени этому способствовало. – Ох. – Выдохнул Хоботов, осознав сказанное ему… и улыбнулся. По-доброму так. Светло.

- Да мой друг. Да. Но об этом мы поговорим потом. А теперь к делу. Нужно понять, как выезжать к своим.

- Да-да, конечно! – Воскликнул окрыленный Хоботов, для которого командир открылся с необычной стороны.

Рокот мотора Дюпона прекрасно заглушил этот негромкий разговор, скрыв его от ушей прочих членов команды. Зачем людей тревожить зазря всякими дурными мыслями? Правильно. Незачем.

Еще минут через десять они разошлись по автомобилям и приступили к реализации очередного «безумного плана».

Оперативная обстановка выглядела довольно интересной.

1-ый армейский корпус Германии, потерявший единое управление, начал свои попытки «выйти из окружения» в котором, по слухам, он оказался. Штаб 8-ой армии пытался перехватить контроль над корпусом, но тщетно. У Гинденбурга просто не было достаточно людей и транспортных средств. Особенно мотоциклов и легковых автомобилей. Полки и батальоны оказались разобщены. Связи с большинством из них установить не удавалось, либо она была эпизодической. Более того – даже местоположение многих подразделений в штабе армии было известно только приблизительно. А то и вообще – по счислению.

Хуже того - дороги все оказались забиты людьми и подводами. Бардак, начавшийся пару суток назад, продолжал усиливаться. Что, в свою очередь, еще больше усложняло задачу восстановления управления корпусом. Хоть как-то.

Иными словами, все складывалось очень хорошо. Главное, чтобы Артамонов хоть что-то начал делать. Ибо упускать такой замечательный шанс для окружения и разгрома 8-ой армии Германии было преступлением. Но у Максима не было никакой веры в Леонида Константиновича.

На этом участке фронта по мнению поручика атаковать было некому. Ведь Артамонов потерял управление своим корпусом. Разве что командующий Северо-Западный фронтом генерал Жилинский найдет способ подключить к делу 15-ую кавалерийскую дивизию Любомирова. Она как раз очень удобно располагалась чуть западнее Артамонова. Но вот беда – эта дивизия находилась в подчинении 15-ого армейского корпуса, прикрывавшего Варшаву. То есть, формально Северо-Западному фронту не подчинялась.

Иными словами, Максим не верил в способности ни Артамонова, ни Жилинского воспользоваться столь удачным моментом. Но и не переживал по этому поводу. Главное – удалось сорвать разгром Самсонова. Теперь в самом худшем случае вся 2-ая армия отступит. Потрепанная и с потерями. Но без каких-либо катастрофических последствий…

Первоначальный план прорываться к Ренненкампфу был поручиком отброшен. Согласно оперативным данным все дороги на северо-восток оказались перекрыты 1-ой германской кавалерийской дивизией. Достаточно свежей и мало потрепанной. Прорываться через полный хаос дезорганизованного корпуса Максиму показалось намного разумнее. Хаос – это риск. Но это и отсутствие всякого организованного сопротивления. Тем более ночью, когда ничего толком не ясно и не видно.

- По машинам! – Крикнул поручик, загоняя вылезших размять ноги бойцов обратно.

Поехали потихоньку, но не прошло и получаса как случилась авария. Буквально на ровном месте. На третьем «мателоте» отказал двигатель. Почихал немного. Подергался. И затих, перестав подавать признаки жизни.

Пришлось останавливаться и пытаться общими усилиями реанимировать автомобиль. Самой главной проблемой оказалось то, что автослесарей в отряде не было. Ну вот вообще.

Конечно, водители в те годы имели немалый опыт ремонта своих автомобилей. В силу отсутствия автосервисов как категории. Поэтому что-то знали Ян и Йозеф из-за какой-никакой, а личной практики. Как-никак уже по году за рулем. А вот немцы оказались новичками в этом деле. У каждого за плечами по два-три месяца от силы. Максим же знал не больше, чем мог почерпнуть из школьного курса физики и каких-то баек автолюбителей старшего поколения. Сам-то он больше автосервисам доверял, не решаясь залезать в нутро автомобилей начала XXI века. Слишком уж много там было электроники.