Владимир Недозор - Сыщик с Титаника

Их взгляды встретились. Выражение её глаз было загадочным, и Юрий с удивлением обнаружил, что слегка растерялся.

— Ну ладно. Я вам расскажу все, что мне известно. А вы... расскажете все, что известно вам!

— Господи, Лиз, вы о чем?! — ощутив тревогу, спросил он, отчего-то подумав о Елене.

— Рассказывайте, что происходит, — потребовала она, скрестив на груди руки.

Стряпчий подумал, что платье статной девушке явно коротковато.

— Что?

— На "Tитанике" что-то происходит! Что-то непонятное! — решительно заявила американка.

"Неужто снова увидела привидение?!" — мысленно фыркнул Юрий.

— Во-первых, я не вижу мистера Нольде. Его не было ни на вчерашнем обеде, ни в баре, да и в каюте тоже. Где он может быть?

— Я его встречал сегодня утром, — бросил Юрий в растерянности. — Кажется, видел... мельком.

"О Боже ж мой! Даже эта газетчица заметила. А если еще кто-то?.."

— Это быть может как-то связано с переговорами Батта? — продолжила американка.

— С... переговорами? — переспросил Юрий.

— О, да у нас в Америке все знают, что мистер Батт под видом отпуска в качестве личного посланника президента Тафта вел переговоры с папой Римским.

— Я, простите, не особо внимательно слежу за американскими новостями... -усмехнувшись, бросил Юрий. — Домашних, знаете ли, с лихвой хватает.

"Ох, уж эти североамериканцы! Считают себя пупом земли".

— О, разумеется... А у нас было немало шуму! Hаши политики из лагеря демократов даже обвиняли президента Тафта, что он хотел заручиться поддержкой Папы Римского Пия X и получить голоса католиков... Hо говорят... Что он тайно встречался с эмиссарами нескольких европейских правительств, дабы заключить некое соглашение для предотвращения возможных германских поползновений. А если сюда добавить поездку в вашу страну мистера Стида... — глаза девушки заблестели в предвкушении сенсации. — Смотрите, какая картина вырисовывается. Батт с его визитом и слухами вокруг него, Стид, хотевший наладить отношения между САСШ и Российской империей, и проект Hольде, для которого хорошие связи между Америкой и Петербургом нужны как воздух! Как хотите, но отсутствие барона меня интригует. Он словно растворился. А еще ко всему этому... боюсь ошибиться, но как-то имеет отношение мистер Бонивур.

Ростовцев опешил.

— А... извините этот... торговец древностями тут при чем?!

— Вот и я задаю этот вопрос! — многозначительно подняла Элизабет указательный палец. — Мне кажется, что он чертовски напуган... Он даже подходил ко мне, спрашивал, не видела ли я Hольде. Я, признаться, надеялась, может быть, удастся раскопать что-то интересное? Мы, газетчики, как всякий знает, так и ищем, где бы выловить сенсацию... Юрий, умоляю, если вам что-то станет известно...— глаза ее горели надеждой.

(А ведь не ошиблась штучка американская, сенсация была, да только Ростовцев бы скорее язык проглотил, чем рассказал Лиз даже половину правды!)

— Увы... — развел стряпчий руками.

— И больше вы сказать ничего не хотите? — американка была сама настойчивость.

— Уверяю вас, о переговорах Батта я знаю не больше вашего. Как и обо всем прочем... — Простите, Лиз, — молвил Юрий, немного смущённый сложившейся ситуацией. — Да и вообще, мне кажется, что вы переработались. Вам следует расслабиться, отдохнуть. Оглянитесь вокруг. Вы на самом большом в мире корабле, чуде технической мысли. Наше путешествие скоро закончится. Нужно ловить момент...

Сказал, и тут же понял, что ляпнул, не подумавши о последствиях. Но было уже поздно.

Элизабет вдруг вздохнула, а затем взялась за застежку на своем платье. Ее пальцы задрожали, но девушке удалось все-таки справиться с замком. Она по моде современных дам носила платье, которые могла застегнуть без чужой помощи, — с застежкой спереди. Расстегнув ее, она стянула платье через голову.

— Боже мой, что вы делаете? — прохрипел Ростовцев.

— Следую твоему совету, — пожала плечами журналистка. — Ловлю момент.

Сбросила туфли, а затем совлекла комбинацию и осталась только в небольших кружевных трусах. А затем пришел и их черед...

Он увидел ее всю.

...Крепкие икры, совершенные линии бёдер. Безупречные ступни с изящными ноготками уходили в ворс ковра. Треугольник золотистого оттенка заставил его вздрогнуть...

"Господи, что же я делаю?! За стенкой сидит Елена и слушает!" -а Лиз между тем опустилась перед ним на колени...

Последней внятной его мыслью была та, что сейчас он впервые в жизни оказался в постели с иностранкой в этой каюте роскошного лайнера посреди океана.

...Потом, лёжа рядом с Юрием она закурила белый с золотым обрезом "Кент". В тонких пальцах длинная тонкая сигарета выглядела как-то по-особому многозначительно.

Юрий смотрел в потолок каюты, к которому струился дым от пахитоски.

— Как мне нравится нынешняя свобода манер... — игриво заметила красотка. — У тебя, кстати, восхитительно сильное тело, — добавила она. — Сухой и поджарый, как степной волк. Нетипично для конторского работника.

Он мысленно усмехнулся. Мышцы, как и многое другое, — наследство ссылки и тюрьмы.

Когда надо нарубить дров привезти их из леса на санях, запряженных клячей, или в которые запрягся ты сам с соседом, таким же ссыльным. Когда таскаешь полные ведра за сотню аршин из колодца. Тут уж поневоле нарастишь мускулы...

— Мне хорошо с тобой... — с нежностью сказала она. — Как-то уж очень хорошо. Даже страшно немного. Как будто всё это в последний раз...

— Мне тоже... очень хорошо.

Она затянулась, пуская кольца в потолок, будто задумавшись.

А ему вдруг вспомнилось как Елена лежала рядом в этой самой постели , а голова ее доверчиво покоилась у Ростовцева на плече...

И еще вдруг подумал, что был ли визит американки случайным или нет, однако вряд ли случайно оказался в кармашке ее платья некий деликатный резиновый предмет в тонкой шелестящей бумаге — несколько крупинок талька с него лежали на одеяле. Или он у мисс журналистки всегда с собой, ибо по фривольной поговорке случаи разные бывают?

— Думаешь, с чего это я тебя соблазнила? — промурлыкала она. — Морская романтика действует...

Журналистка заложила руки под голову.

— Ты и сам знаешь. Любое путешествие — это риск. Я люблю риск. А ты?

— Я имел его достаточно в юные годы и теперь все больше ценю спокойствие... — ответил он.

— Я тоже буду его ценить. В сорок лет, когда у меня будет толстый муж-клерк и трое детей, а я из журналистки стану домохозяйкой. И может, даже начну ходить по воскресеньям в церковь, как всякая добропорядочная домохозяйка... А пока... А пока... у тебя есть чем угостить даму?

— Коньяк...

— Годится и коньяк...

Юрий выбрался из-под одеяла, запоздало вспомнив, что облачен лишь в костюм Адама, и потянулся за полотенцем, как вдруг за его спиной раздался короткий вскрик.